— …и ее паспорт мог бы оказаться фальшивым! — продолжал развивать свою мысль Вик. — Разве можно быть таким легковерным? Согласитесь, что ваше поведение можно назвать скорее глупым, чем бесстрашным.

— Да я привязался к ней! Она стала мне родной, как вы-то это не понимаете?! А в больницу я поехал, чтобы увидеть ее… Когда же я понял, что она на самом деле потеряла память, то надеялся, что, увидев меня, она вспомнит своего как бы отца…

— А если предположить, что она вспомнила бы вас, то как бы вы себя повели?

— Обыкновенно. — В голосе Караваева послышалось раздражение. — Я сделал бы вид, что ничего не случилось.

— Вам и тогда не пришло в голову, что ее исчезновение может быть связано с ее ложью?

— Я старался об этом не думать.

— Вы обманываете себя, — сказала Зоя. — А она — обманывала себя. И что вы за люди такие, несерьезные!

— Представляете, насколько мне стало не по себе, когда я услышал, что у Марины есть родной дядя, который являлся братом ее родного отца?

— Вы поэтому решили побыстрее улизнуть оттуда? — усмехнулся Вик.

— Нет, у меня действительно была запланирована командировка…

Зоя взглянула на Вика. Она не понимала, почему тот так агрессивно настроен против Караваева.

— Ладно… — Вик махнул рукой, словно и сам понимая, что перегнул палку своим тоном. — Вы извините, что я так набросился на вас… Но, согласитесь, ситуация более чем странная. Два неродных человека — ненастоящие отец и дочь — хотят жить вместе, под общей крышей. Может, Марина понравилась вам, как девушка?

— Вик! — воскликнула пораженная его предположением Зоя. — Что ты такое говоришь?

— Я же извинился!

— Ладно, давайте еще по чашке кофе, а? Я отлично понимаю вас. Ведь вы — настоящие друзья Марины, а не фальшивые. И я благодарен вам за то, что вы тогда не выставили меня самозванцем или мошенником в больнице.

— Скажите, ведь Вера так и не узнала, что Марина не ваша дочь?

— Конечно нет. Даже если бы Марина не пропала, а я бы каким-то образом узнал всю правду, то не поделился бы с Верой.

Зоя подумала, что Максим Караваев еще не сказал самого главного: что его заставило признать своей дочерью чужого ему человека. Она решила ему помочь.

— Я думаю так, Максим: вы никогда не любили Веру, не чувствовали в ней близкого человека, поэтому Марину, с выстуженным сердцем и душой, готовую к любви и жаждущую родительского тепла, восприняли как родную. Я говорю правду? Ведь вы поэтому тогда промолчали?

— Да какое это сейчас имеет значение, когда Вера мертва? Зачем копаться в моих чувствах? — судорожно и как-то совсем по-детски вздохнул Караваев. — Достаточно того, что они ясны для меня: я успел полюбить Марину как свою дочь. Мое сердце наполнялось радостью при виде ее. Вот и вся правда.

— Как вы думаете, кто же убил вашу жену? — спросил бессердечный Вик.

— После того, что им, — он нервно задрал голову вверх, словно обращаясь к небесным жителям в лице следователей и работников правоохранительных органов, — стало известно о тайной жизни моей жены, боюсь, они заподозрят в ее убийстве меня. И это удивительно, что меня еще не арестовали. Я ведь и позвал вас отчасти для того, чтобы в случае моего ареста вы подтвердили, что я прихожусь Марине отцом, чтобы не раскрывали перед этими казенными людьми всей правды.

— А ваша настоящая дочь? Если объявится она, что тогда?

— Она не объявится, это я точно знаю. Ее мать сделает все, чтобы этого не случилось. А Вера?.. Мне трудно представить себе, кто и за что мог ее убить. Возможно, это тот самый Маслов, о котором мне рассказал следователь и который являлся любовником Веры. А может, ее убили из-за того количества драгоценностей, которые на ней так и не нашли… Попросту ограбили. Вик, Зоя, может, помянем Веру?

Он достал рюмки, Вик, сжалившись над ним, забрал из его дрожащих рук бутылку и разлил виски. Выпили, не чокаясь.

— Я вот что подумал, — сказал Караваев после того, как, зажмурившись, зажевал виски лимоном. — Мне очень хочется, чтобы Марина вспомнила меня… то есть, я хотел сказать, всех нас. Может, мы попробуем отвезти ее туда, где она росла, жила и училась? В интернат?

Василиса Неустроева, пышнотелая блондинка в шелковом кружевном пеньюаре телесного цвета, сидела за туалетным столиком и обильно смазывала кремом лицо. Мокрые волосы ее были забраны на макушке. Ей было тридцать пять, и всю свою сознательную жизнь она только и делала, что с помощью денег папы — генерала ФСБ — следила за собой, ублажала себя, любила и уважала себя всем сердцем. Побывав замужем пару месяцев за одним молодым и перспективным подполковником и умудрившись изменить ему с его же отцом (был страшный скандал, и ее муж чуть не застрелил обоих любовников в бане), Василиса решила, что брак ей ни к чему, что гораздо безопаснее и удобнее жить одной и встречаться с мужчинами, когда и где ей этого захочется. Будучи свободной женщиной, она, однако, параллельно с одноразовыми любовниками имела и одного, постоянного, которого, к несчастью, полюбила. Уж как не хотела она эмоциональной зависимости от мужчины, как ни бежала от этого, но все равно угодила, увязла в этой своей любви по самые уши. Зная, что ее мальчик, ее Андрюша, — тварь продажная, все равно готова для него была на многое. Она каждый вечер наряжалась и поджидала его, вздрагивая от звуков в доме. Ее холодильник был всегда забит продуктами, чтобы было чем угощать Андрюшу; в шкафу, на «его» полке мальчика всегда поджидал какой-нибудь подарок: рубашка ли, галстук, блок сигарет, бутылка дорогого виски или водки, новенький телефон, перстень, часы, духи… В ее кошельке, в особом отделении, лежали и приготовленные для него деньги, чтобы отдать их ему по первой же просьбе (или требованию, здесь гордость была неуместна).

Все, что было связано у Василисы с Масловым, было для нее священным. Зная, какой он шалопай, мерзавец и эгоист, Василиса тем не менее была готова принять его любого (пьяного, уставшего, больного, задавленного проблемами) в любое время дня и ночи, накормить его, обогреть, подлечить, помыть, привести в порядок его одежду, успокоить, приласкать. Главным для нее был сам факт того, что Андрюша пришел. К ней. Именно к ней.

В то утро он заявился с глубокого похмелья, больной, сказал, что всю ночь пил, что накануне поссорился с Верой (она была в курсе практически всех его связей), что они даже подрались. Андрей в подробностях рассказал Василисе обо всем, что произошло с ним в номере гостиницы «Синий бор», пожаловался на то, как Вера была груба с ним, как упрекнула деньгами, а ведь они всегда были друзьями. Ну и что, что он время от времени спал с ней, что в этом особенного? Когда ей бывало трудно, он сам в свое время делился с ней и деньгами, и сигаретой, и выпивкой, и что особенного, что она в благодарность спала с ним? Женщины для того и устроены, чтобы принадлежать мужчинам, это естественно, стоит только посмотреть на поведение животных.