— Зоя…

Он поймал ее взгляд. Гневный. Она была в ярости. Как если бы ревновала.

— Что «Зоя»?! Ничего мне не рассказывали, влипли в историю… Что еще ты должен был делать, кроме того, чтобы ставить этой Вере засосы?

— Я привозил ей букеты цветов, изображая посыльного.

— Ясно. И букеты ты вручал, можно сказать, в присутствии мужа?

— Ну да…

— Вик, неужели она тебе ничего конкретно не объясняла?

— Я же сказал тебе, она хотела поставить Веру на место. Это ее выражение.

— Ну, тогда ясно, кто убил Веру!

— Муж, думаешь?

— Но вы же с Мариной все для этого сделали! Спровоцировали семейную ссору, и вот пожалуйста — результат налицо!

— Да, но ты не забывай, что первой пострадала Марина.

— Вик, я не такая дура, чтобы не связать эти два случая. На Марину напал и собирался убить человек, которого явно наняла Вера. Марина своим появлением спутала той все карты. Мы же не знаем, какой путь этой Вере предстояло пройти, чтобы стать женой Караваева. Может быть, на это ушло много времени и сил. И вот, когда она уже считала, что достигла своей цели и Караваев принадлежит исключительно ей (а в это понятие входит не только тело Караваева, но и его внимание, и, главное, деньги!), тут и появляется наша Марина. Здрасте, я ваша падчерица.

— Но Марина говорила, что они ладят. Что у них нет конфликтов, они не ругаются и не шипят друг на друга, как змеи.

— Знаешь, я верю, что Марина вела себя по отношению к своей «мачехе» вполне корректно и не доставала ее, тем более что у Марины очень уживчивый и терпеливый характер. Но мы не знаем, какой была Вера.

Зоя подняла глаза на Вика.

— Я подумала, что это ты… Веру. Потому что тогда все складывалось, как пазл. Идеально. Сначала Вера нанимает человека, чтобы тот убил Марину. А потом Марина, испугавшись за свою жизнь, умоляет тебя прикончить ее.

— Зоя, я что, похож на убийцу?!

— Но у Марины больше не было никого, кому бы она могла доверить свою жизнь, свою тайну и кого бы она потом не боялась, что ее разоблачат. Только ты, Вик.

— Но ни о чем таком она меня не просила. Зоя, ты же знаешь меня.

— Я знаю себя. Знаю тебя и вообще нас. И я знаю про себя то, что если кому-нибудь из моих близких будет угрожать смертельная опасность, то я найду в себе силы совершить необходимое… совершить убийство. Вот так-то вот, Вик.

Он и не заметил, как схватил ее за руку, сильно сжал. А ведь она права. Это сейчас он говорит ей, мол, ты что, разве я мог бы убить человека. А как бы обстояло дело на самом деле, если бы Марине или тем более Зое грозила смертельная опасность? Разве он остановился бы, у него бы дрогнула рука? Да, он никогда не отличался особо тем, чтобы добиваться своего или отстаивать права кулаками. Он привык действовать мозгами. Хотя, когда еще был мальчишкой, приходилось, конечно, и драться. Но до определенного момента, пока у него не появились его первые покровители, мальчишки старше его, которые приняли его в свой круг и относились к нему как к равному. Они «крышевали» его, а он, в свою очередь, добывал для них деньги, сигареты, выпивку. Бывало, что и подворовывал на расположенном вблизи интерната базарчике. А еще он рассказывал им разные интересные истории, советовал, как им поступить в сложных ситуациях, покрывал их при необходимости, учил пользоваться компьютером, добывал информацию, знакомил с нужными людьми, устраивал свидания…

Но убить? Никто не знает, на что он способен, пока не представится случай это проверить. Вот и он, Вик. Если бы он точно знал, кто собирался убить Марину, уж сделал бы все возможное, чтобы не допустить повторного нападения. Он приложил бы все свои силы, потратил бы все деньги, чтобы только выяснить это. В сущности, они и так собираются это сделать вместе с Зоей. Но для начала неплохо бы все-таки расшевелить память Марины.

…Он отпустил руку Зои. И словно осиротел. Ему так хотелось снова и снова прикасаться к ней, держать ее за руку, обнять.

— Да, ты права, возможно, я и убил бы, если бы в этом возникла необходимость. Но на этот раз единственного подозреваемого в нападении на Марину человека — Веру — убил не я.

— Ладно, Вик, извини. Да и спросила я тебя об этом не для того, чтобы выразить тебе свое презрение, а наоборот — чтобы в случае необходимости помочь тебе, скажем, обеспечить алиби…

— Зоя… — Он встал, подошел к ней со спины, словно стесняясь своего глупого выражения лица, склонился и поцеловал в плечо. — Зоя…

Она, не поворачивая головы, осторожно, словно боясь обжечься, положила свою ладонь на его руку. И потом неожиданно для Вика потерлась своей щекой об его свитер.

Он собирался уже ее поцеловать, по-настоящему, крепко, в губы, как раздался телефонный звонок. Это был Максим Караваев.

Вик выслушал его, кивнул.

— Зоя, это был Караваев. Он настаивает на встрече. Поехали?

Он так уверенно вел машину, что она, глядя на него, оценивая эту его уверенность и исходившую от него мужественность, поймала себя на том, что наслаждается тем, что вообще находится рядом с ним. Что может спокойно, не таясь, рассматривать его, разговаривать с ним, строить планы каких-то последующих действий, спорить, задавать вопросы, оказывать ему кажущиеся со стороны нейтральными знаки внимания.

Вот только непонятно, зачем она сказала ему, что он в халате похож на женщину? Она что, совсем сошла с ума? Хорошо, что он не успел как следует обидеться.

На самом деле, увидев его, выходящего из ванной комнаты, она продолжила играть с собой в старую как мир игру — самообман. Она представила себе, что они живут вместе. Что он не просто приезжает к ней, как к старинной подруге, с которой можно говорить на любые темы и с которой просто и легко, а живет с ней, с единственным близким и дорогим ему человеком.

Это ему кажется, что он открыт для нее, на самом деле она ничего не знает о нем. Ну, кроме, конечно, того, что он занимается недвижимостью, что мечтает купить квартиру, что по-своему любит и переживает за нее и за Марину. С кем он проводит те вечера, когда не бывает у нее в деревне, ей остается только догадываться. Учитывая то, каким он был в детстве и в подростковом возрасте, любвеобильным, страстным и отчаянным, скорее всего, с годами он только развил в себе эти качества и окружил себя великим множеством женщин. Коллеги по работе, клиентки, продавщицы, парикмахерши, случайные знакомые, подруги подруг…

Она не сразу поняла, оставшись одна после смерти Семена, что единственный человек, которого она хотела бы видеть и с которым бы ей хотелось дышать одним воздухом, — это Вик.

Он всегда был для нее родным человеком, она любила его всем сердцем, вот только что стало с этой ее детской любовью, она так и не разобралась. Иногда ей казалось, что она, эта любовь, со временем превратилась в родственное чувство, как если бы они были братом и сестрой. Время шло, Вик после похорон Семена зачастил к ней, но если раньше его визиты приносили успокоение, которое помогало ей пережить траур и преодолеть то болезненное состояние, которое едва не привело ее на больничную койку, то потом, примерно спустя год, она заметила, что стала волноваться, тщательно готовиться к его приходу. Одиночество сыграло с ней злую шутку, и Зоя придумала себе игру в мужа и жену, в семью, игру, о которой Вик, конечно, ничего не подозревал. Она осторожно, чтобы он не заметил чрезвычайного рвения с ее стороны, стала заботиться о нем, стирать его вещи, готовить ему еду, лечить его, укладывать спать. И больше всего она боялась, что Вик поймет, заметит перемены в ее поведении и со свойственным ему сарказмом и одновременно иронией посмеется над ней. Когда она представляла себе нечто подобное, то понимала, что непременно использует этот момент для признания. Да, скажет она ему: «Я люблю тебя». И что теперь с этим делать? Но дальше ее фантазии уже не хватало — она просто принималась плакать. От невозможности вернуть то время, когда Семена в ее жизни еще не было, от невозможности вернуть и Семена. И постоянно задавала себе вопросы: любила ли она Семена? Не спряталась ли она в его мужественных объятиях, чтобы больше не страдать от ревности к Вику? Не обманула ли она прежде всего не Вика, а себя, когда выходила за него замуж, когда признавалась ему в своих чувствах. И что такое любовь тогда, если уже через два года она готова впустить в свою жизнь, в свою спальню другого мужчину — Вика? И так ли уж сильно она в свое молодое время любила Вика, раз позволила себе выйти замуж за Семена?