во всю длину. Она стала настолько хорошей клиенткой парижских домов моды, что вскоре была в дружеских отношениях с легендарными дизайнерами Валентино и Живанши, а позже приглашала их на свои роскошные балы и интимные ужины. Словно принцесса из сказки, Лили наконец-то осуществила свою самую большую мечту, но для того, чтобы попасть в самые грандиозные салоны Европы, ей нужно было стать еще более сказочно богатой. Это непременно произойдет, когда она выйдет замуж за одного из самых знатных банкиров мира.

Но хотя Эдмонд был влюблен в Лили, он не был готов к браку. Во-первых, его семья не одобряла ее. Мало того что она была разведена и быстро приближалась к среднему возрасту, у нее было четверо детей от предыдущих браков, и она была ашкеназской еврейкой - чужачкой. Жозеф гордился своей семьей, когда женился на Вики, своей соотечественнице из Халабима. Большинство его сестер - Эвелина, Габи и Угетта - вышли замуж за представителей сефардской общины в Южной Америке. Исключением стала Арлетт, которая настояла на "смешанном" браке с ашкеназским евреем. Эдмон, который, несмотря на географическую удаленность, был очень близок со своими братьями и сестрами, понимал, какое горе постигнет его семью в Сан-Паулу, если он женится на Лили против их воли. В ее возрасте, как она сможет произвести на свет наследников, чтобы взять на себя банковскую империю, которую он строил?

Свободолюбивое движение хиппи, возможно, и захватило Европу и Северную Америку, но в общинах халабим в Сан-Паулу многие кланы жили так же, как и в XIX веке. В Сан-Паулу мужчина-халабим должен был жениться внутри общины. Если он не мог найти себе пару в синагоге или через семейные связи, существовали способы найти подходящих девушек среди их дальних родственников, все еще живущих в Сирии, или тех, кто обосновался в Бруклине и Нью-Джерси. Там должны были быть тысячи молодых, симпатичных, подходящих женщин, чьи семьи буквально подпрыгнули бы от радости, получив в зятья такого богача, как Эдмонд.

"Сафры оказывали сильное давление на Эдмонда, чтобы он не женился на Лили", - вспоминает Стайнфелд. "Они считали, что ничего хорошего из этого брака не выйдет, и не хотели иметь с ней ничего общего".

Поначалу Эдмонд мог оправдываться тем, что им обоим мешают юридические проблемы, что Монтевердесы дышат им в затылок в британских и бразильских судебных процессах. Кроме того, они не могли пожениться так скоро после смерти Альфредо. Это стало бы поводом для сплетен, чего Эдмонд явно не терпел. Лили должна была думать о детях и собственной репутации. Нет, лучше подождать. Они могли бы просто продолжать жить как прежде.

Но Лили хотела выйти замуж и покорить высшее общество. Она ждала несколько лет, но потом устала ждать.

Эдмон, которого учили оценивать человека, глядя ему прямо в глаза, явно промахнулся, когда речь зашла о его возлюбленной. При всем своем интеллекте и уличной смекалке, отточенной на бейрутских базарах, он никак не мог предвидеть эмоциональную волну, которая вот-вот захлестнет его.

Глава 5. Две свадьбы

Лили Уоткинс Монтеверде, как она теперь себя называла, не могла бы выбрать более неромантичного места для начала бурного романа, но, как и почти все в ее жизни после смерти Альфредо, некоторые вещи ускользали даже от ее контроля.

28 сентября 1971 года, спустя два с лишним года после приезда в Лондон, Лили сидела, слегка сгорбившись, в кресле дантиста в частной клинике на Девоншир-плейс и ждала, пока ее стоматолог Брайан Канарек осмотрит ее за несколько дней до запланированного удаления вставших зубов мудрости. Лили сидела и сплетничала с Дорой Коэн, бывшей невесткой, которая была замужем за братом ее первого мужа и сопровождала ее в стоматологическую клинику. Хотя Лили уже давно развелась с Марио Коэном, она все еще поддерживала отношения с его семьей. Друзья говорят, что Лили и Марио не ладили, но были вынуждены часто разговаривать, чтобы организовать поездки детей между двумя континентами.

Углубившись в разговор с Дорой, она едва заметила, как Канарек наконец появился, войдя в клинику с красивым незнакомцем, который в скором времени изменит ее жизнь.

Вернее, она изменит его.

Этот год не был особенно удачным для Лили Уоткинс Монтеверде. Судебный процесс, затеянный ее бывшими свекрами, которые, как утверждает сайт , скрывали состояние Альфредо, продолжался без конца; ее сын Эдуардо бросил очередную школу; а Адриана, ставшая подростком, оспаривала авторитет матери и часто вступала в споры с Лили. Клаудио оставался ее "идеальным сыном" и очень помогал Карлосу, который был одинок и полон сомнений в себе после смерти отца. Затем, 25 июля, ее мать, Аннита Уоткинс, диабетик, совершенно неожиданно умерла от сердечного приступа в возрасте семидесяти одного года в Рио-де-Жанейро. Вдобавок ко всему Эдмонд по-прежнему настаивал на том, чтобы они скрывали свои отношения, по крайней мере до окончания судебных разбирательств в Бразилии и Англии. Но она знала, что он несерьезно относится к браку и что его консервативная семья в Бразилии никогда не примет ее.

Возможно, в тот день, когда она отправилась на прием к зубному врачу в Лондоне, ее мысли были не совсем ясными. Возможно, ей нужно было чем-то отвлечься, чтобы притупить боль от внезапной кончины матери и молчаливого отказа Эдмона.

Она инстинктивно подняла голову, когда в дверь вошел диверсант. В то время Сэмюэль Бендахан был лучшим другом Канарека и его пациентом. Лили он казался идеальным - одним из самых сексуальных мужчин, которых она когда-либо видела. А после двух лет вдовства и разочаровывающего романа с Сафрой, который, казалось, ни к чему не привел, она жаждала новых завоеваний. Она подняла руку к волосам, чтобы убедиться, что они идеально уложены. Без сомнения, она с удовольствием подкрасила бы губы и подправила макияж, но не стала копаться в сумочке и доставать косметичку, тем более после того, как в комнату вошел красивый незнакомец.

"Я мельком увидел, что она выглядит скучающей, но как только она меня заметила, то сразу же села, а ее рука поднялась, чтобы проверить волосы", - вспоминал Бендахан спустя годы после той первой встречи с Лили в клинике. "Это стало коротким символом близости между нами. Если впоследствии я подносил руку к волосам и утрированно проверял свою прическу, можно было быть уверенным, что это вызовет у нее широкую ухмылку. То же самое она сделала бы со мной, если бы, например, мы были в компании и она хотела донести до меня, что ей не терпится, чтобы мы остались "наедине" (и все, что из этого