Пару лет назад Валечка стала плохо себя чувствовать, у нееослабла память, пришлось уйти на пенсию.

– Она сама себе поставила правильный диагноз: болезньАльцгеймера, – говорила Алевтина, – и отлично понимала своиперспективы, впереди слабоумие, инвалидная коляска и прочие прелести. Мы многоговорили с ней на эту тему, и Валечка повторяла:

– Личность разрушится раньше тела. Могу я доставитьЛидочке столько страданий? Ей придется из-под меня судно таскать! Матьпревратится в агрессивное неуправляемое животное.

Долецкая встала и облокотилась о крохотный холодильник.

– Я пыталась ей внушить, что положение не стольтрагично, агрессия проявляется далеко не у всех, говорила о развитиифармакологии, новых лекарствах.

Валентина внимательно слушала, кивала, но обе женщины,будучи врачами, прекрасно знали: от болезни Альцгеймера лекарства нет. Можнооттянуть наступление тяжелой фазы, но избежать ее не удастся. И Валентинубеспокоило не собственное состояние, а положение Лидочки.

Шесть месяцев назад Валя показала Алевтине глянцевый журнали спросила:

– Узнаешь кого-нибудь на фото?

Долецкая прищурилась. Снимок запечатлел богато убраннуюкомнату, обставленную мебелью в стиле «дворцовый ампир». Огромная хрустальнаялюстра, диван и кресла, обитые велюром с золотыми вензелями, пара вычурныхторшеров в виде обнаженных якобы греческих скульптур, розовый ковер,драпировки, смахивающие на занавес Большого театра.

– Богато, – не удержалась от ехидного комментарияпедиатр.

– На людей посмотри, – велела подруга.

Долецкая стала послушно изучать хозяев. Полная блондинка,мать семейства, явно справила пятидесятилетие. Дама, похоже, тратила немалыеденьги на уход за собой и вся была увешана драгоценностями. Мужчина тоже ненапоминал гимнаста, но его «пивной» живот скрывал пиджак от дорогого портного,вот лысину замаскировать ему не удалось. Массивные часы, булавка с крупнымбриллиантом в галстуке и перстень довершали его образ. Приятнее всех выгляделсын пары, парню было слегка за двадцать, он казался слишком худым на фонегабаритных родителей, не носил ювелирных изделий и в отличие от отца с матерьюбыл одет в ничем не примечательные джинсы и водолазку.

– Ну? Узнала? – нервно спросила Валентина.

– Мальчика я вроде видела, – засомневалась Аля.

– Подпись прочитай! – приказала подруга.

Долецкая пробежала глазами текст и ахнула:

– Богородовы! Марина с Павлом! И Кузьма! Господи, я егосовсем крошкой помню.

– Там еще написано, что у Павла теперь денег куры неклюют, – с нехорошим выражением на лице перебила ее Валентина, – аКузьма считается лучшим женихом столицы.

– Значит, Павел бросил хирургию и занялсябизнесом, – протянула Алевтина, – многие в лихие годы сумелиподняться. Повезло Кузьме.

– Главное его везение заключается в будущейжене, – внезапно засмеялась Валентина.

– В статье ни слова нет о помолвке, – удивленновозразила педиатр.

Валя подмигнула подруге.

– Он еще сам не знает про свадьбу. Кузьма поведет взагс мою Лиду.

Алевтина опешила, а потом попыталась остудить Валентину.

– Конечно, хорошо выдать дочь замуж за обеспеченногочеловека, и я даже не сомневаюсь, что ты, используя старую дружбу сБогородовым, сумеешь познакомить Лидушу и Кузьму. Но, Валя!

– Что? – Та с вызовом вскинула подбородок.

– Богородов вращается в высших кругах, – сказалаАля, – он привык к девушкам из определенной среды. Лидочке не о чем с нимразговаривать, она будет стесняться и своей одежды, и скромного материальногоположения. Ну подумай сама, разве избалованному парню подойдет девочка измалообеспеченной семьи? Лида милая, симпатичная, но она, прости, Валя, ничем непримечательна внешне. В ней нет сверхнеобыкновенной красоты, шарма, лоска.Судьба Лиды: спокойно закончить институт, вернуться в Новопольск, устроиться вместный театр, выйти замуж, родить детей.

Валентина покраснела и стала листать журнал, показываяснимки:

– Значит, эта профурсетка достойна кататься на яхте! Авон та имеет право носиться по вечеринкам и хвастаться сумкой за миллион рублей!Они что, красотки? Драные кошки! Лида намного их симпатичнее.

– Согласна, – кивнула Аля, – но тем девчонкамповезло родиться у богатых родителей! Мир несправедлив.

Валентина притихла, затем сказала:

– Не хочу, чтобы Лидочка считала копейки и прозябала втретьесортном новопольском коллективе. Она умница, красавица, талантливаяактриса. Говоришь мир несправедлив? Вот я и исправлю это обстоятельство. Кузьмаженится на Лиде! Моя дочь достойна жить обеспеченно. Завтра же позвоню Павлу!

Алевтина потеряла терпение.

– И где ты возьмешь его телефон?

– Найду, – решительно ответила подруга.

– Номер и впрямь отыскать можно, – согласиласьАля, – а дальше? Не потащут же Кузьму на веревке под венец! Оставь своюглупую затею.

– Он наденет Лиде обручальное кольцо на палец, – супорством ишака твердила Валентина.

У Алевтины закончилось терпение.

– Успокойся. Похорони эту идею. Ты не можешь принудитьБогородова к женитьбе. Баста.

Валентина вскочила.

– Ошибаешься! Павел сделает все, что я пожелаю!

– С какой радости? – обомлела Аля.

– Ну… так, – опомнилась патологоанатом.

Долецкая схватила подругу за руку.

– Говори! Чего я не знаю?

Валя села в кресло.

– Помнишь, как завершился наш роман с Павлом?

– Вы повздорили, – ответила Аля, – но ты незахотела открывать причину ссоры.

Валя завела рассказ.

Она полюбила Павла с первого взгляда, Богородов (кстати, оночень быстро стал оказывать ей знаки внимания) закрутил с патологоанатомоминтрижку. Хирург вел себя как любой женатик, бегающий налево, он сказал Вале: