– Да отцы-командиры где-то 44-100 нарыли! Причём целый и даже на ходу! Прикинь?

– Михалыч, хватит гнать… нету их. Я спецом формуляр смотрел в июне, – Игорь сделал большой глоток кофе, прогоняя воспоминания. – Утилизировали – оба, точно совершенно!

– А ты из бокса-то выйди да глянь. – Михалыч ехидно хмыкнул и закурил. – Тебе ещё на это «нету» акт приёмки подписывать. И ведомость дефектации составлять, и много чего ещё. Эту железяку-то на тебя повесили.

Игорь, сделав постно-суровое лицо: мол, не умеешь ты, Михалыч, врать непосредственному начальству, – поставил кружку на стол, встал, потянулся, демонстративно неторопливо вышел из бокса…

И обомлел.

На шаланде тягача танковоза стоял… да, то самое «нету». То, чего физически не могло быть, – танк Т-44 со 100-мм пушкой. Без фальшбортов и турели… но это был именно он!

– …Прикинь – комитетчики нам скинули! Вот скажи, Игоряша… на кой конторе глубокого бурения антикварный танк? Что, блин, они им делали-то? Диссидентов, что ли, за амбаром давили? Аллё, старлей! Игоряш, ты чего?!

«Это не тот танк!» – звенел мальчишеский голос в голове Игоря.

Конечно, в середине мая Игорь ставил свою «тридцатьчетвёрку» на пустой постамент… но кто сказал, что постамент этот был пуст С САМОГО НАЧАЛА?!

– Михалыч… я, кажется, в начале лета навешал лапши на уши одному хорошему человеку…

Глава 9. В свете заходящего солнца

В тот момент, когда холод подступил вплотную, Янке в плечо… нет, не в плечо, в тень плеча ткнулся теневой же собачий нос.

Внутри чередой вспышек замелькали образы – двумерные, искажённые, но узнаваемые: пустые дворы, улицы, стены домов, по которым Доля пронеслась, и густеющие в переулках сумерки, в которых она растворялась, предчувствие бескрайнего пространства впереди, а ещё… Там, рядом, в собачьей памяти появилась другая тень – другая собака, и ощущения хлынули двойным потоком, дробясь и множась: и то предчувствие пространства, и прикосновение-слияние-разделение двух теней-сознаний, и шершавость бетона, по которому несёшься, гротескно вытягиваясь, потому что там, над горизонтом – солнце; а ещё, словно пунктиром, нечто, ведущее вперёд – след?..

След заканчивался рядом с тенью мужчины. И у ног его самого, но Доле и Недоле до него не было никакого дела, их интересовала только тень.

От беззвучного ликующего лая заложило уши, а Доля уже неслась обратно, по стенам, по мостовой, перемахивая через ржавые трамвайные рельсы, исчезая в одном месте и сразу же выныривая из тени в другом. Чуждое разуму восприятие мира оглушило и смело Янку. Если бы она попыталась передать словами, то вышло бы что-то нелепое, что-то странное…

Мгновение тени. Янка

Это что-то шершавое, что-то стремительное, расслоившееся – по плоскостям ржавого авто – и собравшееся воедино на земле; что-то прохладное, дробное и густо-остро-солнечное – по расколотой витрине; что-то прыгающее из темноты в пятно света тут, там, здесь, рядом и далеко; что-то исконно-собачье, как торжествующий лай о взятом следе; что-то ускользающее в темноту и возвращающееся с первым лучом света, отбросившем тень; что-то, берущее начало в одной точке – солнце – и охватывающее весь мир; что-то несуществующее и существующее, забытое так давно, что исчезнувшее, но живое до сих пор; что-то…

Чтобы снова привыкнуть к равномерному, прямолинейному миру трёх измерений («ортогональных» – подсказывает память голосом геометрички), научиться смотреть собственными глазами и встать, понадобилось несколько минут.

– Что, опять бежать? – обречённо спросила Янка и с усилием моргнула, окончательно избавляясь от мироощущения Доли.

Тень ошейника под тенью пальцев, сбивающий с ног рывок – и снова несётся дорога, а Янка всё быстрей, быстрей переставляет ноги, и куртка, схваченная за капюшон в последний момент, хлопает по спине. Улицы, переулки, асфальт, земля, бетон, то вниз, то вверх, в горку, всё выше… Город закончился резко, вдруг – дома раздались в стороны, и огромный пустынный мир развернулся у ног.

Янка, задыхаясь, сбавила шаг. Пространство перед ней было действительно бескрайним, и невообразимо впереди за горизонт опускалось красное солнце. Вниз по склону вела дорога из огромных бетонных блоков, и в какой-то момент земля под ней заканчивалась, и дорога превращалась в этакий мост на сваях – а потом резко обрывалась.

Доля нетерпеливо дёрнула, и они сбежали вниз, перепрыгивая стыки плит. Янка сначала увидела метнувшуюся навстречу цапельно-длинноногую тень – с трудом признав в ней Недолю – и только потом разглядела сидящего в самом конце «моста» Кима.

Оставив Долю с Недолей обнюхиваться и обмениваться последними впечатлениями, Янка дотопала до Кима и села – рухнула – рядом, подстелив куртку и свесив ноги. Хотелось пить, не шевелиться и домой.

И только глядя на огромную пустыню вот так, под ногами, на песчаные волны, на зализанные ветром и песком до матовой гладкости камни – Янка поймала слово: пирс. Это больше всего было похоже на пирс… над сто лет назад высохшим морем.

Кое-как наскребя в себе силы после забега, Янка откашлялась и со второй попытки выговорила:

– Здрасте…

Ким не отреагировал, уставившись на заходящее солнце.

Янка обернулась за поддержкой к Доле с Недолей, но те уже убежали, посчитав своё дело исполненным… а Тота всё не было. Стараясь не волноваться за него, Янка ещё раз откашлялась:

– Ким… Вы, наверное, не понимаете, что с вами случилось, да? Думаете, что сошли с ума и это ваш бред… Но это всё, – она рукой обвела вокруг, – существует на самом деле. Вы не псих, правда.

Получилось как-то неубедительно.

– Неправда, – Ким вдруг повернулся к ней. В его глазах снова отражался Ноябрь и тусклое красное солнце. – Псих. У меня справка есть.

– Что? В смысле… справка?

– Обычная. «Врачебное свидетельство о состоянии здоровья» называется. Запрашивается в психдиспансере, – несмотря на жуткие глаза, на этот раз Ким говорил охотно, да и выглядел лучше: на щеках не осталось ни следа неряшливой щетины, из-под расстёгнутой куртки выглядывал уютный белый свитер с высоким горлом, из кармана высовывался хвост шарфа. – Вернее, с собой её сейчас нет. Зато она точно есть у моего несостоявшегося работодателя.

– Э… – Янка судорожно попыталась придумать уместный ответ, но в голову лезло только «Соболезную» или «Бывает».

Впрочем, ответ Киму был не нужен:

– Они не предупредили, что запросят психдиспансер, иначе я бы к ним и не сунулся. Конечно, их тоже можно понять, кто захочет брать на работу психа…

– Но, подождите, вы же нормальный! Ну, сейчас… – Янка осеклась. Да уж, только в Ноябре можно назвать нормальным человека с такими глазами, просто потому что при прошлой встрече он вёл себя куда более странно.

– Шизофрения данного типа, вообще говоря, не лечится. Даже если рецидивы не зафиксированы, всегда остаются проблемы в социализации, логическом мышлении, эмоциональной устойчивости, – заученным голосом сообщил Ким и снова отвернулся. – Впрочем, рецидив я сам наблюдаю. Зато красиво.

– Вы про это солнце? Про Ноябрь?

– Сегодня девятое декабря.

– Ноябрь – это не месяц, – назидательно подняла палец