загремел к гастроэнтерологам — голодное студенчество, ели всякую бурду. А когда вернулся, как назло, моему соседу по общаге прислали из деревни домашних солений и вяленого мяса. Это было жестоко…

И коротко хохочет. А я просто не могу не улыбнуться в ответ. Оказывается, неандерталец может вести себя по-человечески и вне больничных стен.

— Надеюсь, вы проявили силу воли, Богдан Александрович?

— Не-а… Нахапался от пуза и снова к врачам уехал — на промывание желудка.

Хихикаю, представив Мещерова над тазиком:

— Пять минут удовольствия, и какая жестокая расплата.

— Зато было вкусно! Тетя Соня такую аджику делала — м-м-м, сказка! Клянусь, мишленовские повара передрались бы до визга, чтобы заполучить рецепт. Я потом ездил к ней, — его взгляд туманится воспоминаниями. — Знаешь, лето в деревне — это… что-то особенное. У них и лошади были…

— Ох, только не говорите, что вы научились пахать и сеять.

— Не скажу. Но попрошу обращаться на ты. Если тебе удобно, — добавляет торопливо.

Щекам почему-то становится жарко. Милый Богдан Александрович — это не то, к чему я привыкла. Даже несмотря на его поддержку, когда Ляйсан была в больнице — спишем это на этику. Но сейчас… Рассказывая про лошадей и коров, он кажется настоящим. Мне нравится его слушать.

Дети щебечут о чем-то своем. Адам рисует торт, Ляйсан восторгается и уже хочет быть художником.

А мы с Мещеровым в кои-то веки просто разговариваем. И от этого по коже бегут мелкие мурашки. Ловлю себя на мысли, что мне легко. Богдан умеет увлечь. Про таких говорят «язык подвешен», и мне странно, что он до сих пор не в бизнесе. Уверена, Петр Владимирович с радостью бы это организовал. Но по обрывкам разговоров я успела узнать, что Богдан содержит несколько СТО и не намерен что-то менять.

Необычно…

Но я не лезу. Меня вполне устраивает долгожданное перемирие. Надеюсь, оно продлится до моего отъезда. Сегодня звонила Рая — сказала, что подошла моя очередь оформлять документы.

* * *

Богдан

— А я ей говорю, что меня не волнуют ее сопли-слюни. Совсем охамела, представляешь? Нужно было думать, прежде чем третьего рожать…

Марта злится. Размахивает вилкой с кусочком стейка, как дирижёр палочкой, и говорит, говорит, говорит… Ладно бы просто о погоде, но из хорошенького ротика летит один негатив. Клиенты — твари, начальство — нетрадиционной ориентации, коллеги — ленивые сволочи, которые не ценят добро.

После того, как наши отношения вышли на уровень постели, Марта совсем расслабилась и решила продемонстрировать, что недостатки у нее тоже есть. И вроде бы ничего такого, но… Ясмина себе такого никогда не позволяла. Не жаловалась, не скулила о несправедливости бытия — хотя имела на это прав побольше, чем Марта — и не поливала грязью всех вокруг.

Мобильник тихонько вибрирует.

Хватаюсь за него, как за спасение. Мазнув взглядом по экрану, хмурюсь.

— Сын звонит. Я на секунду.

К чести Марты, она совершенно спокойно реагирует на моего ребенка. Знакомиться желания не изъявляет, однако и свое «фи» не высказывает. Думаю, если бы наши отношения дошли до сожительства, проблем бы не возникло. Но есть маленький нюанс — теперь меня коробит от одной мысли, что мы рано или поздно сойдемся. И это хреново…

— Да, Адам, что случилось? — спрашиваю, направляясь к выходу из кафе.

— Пап, у нас учителю куда-то надо… Он сказал обзвонить родителей и предупредить, что шестого урока не будет. Давай съездим на каток?

Черт… Я рассчитывал, что Адам захочет побыть у деда. И можно, конечно, отговориться тем, что Грачевский скучает по внуку, но правда гораздо прозаичнее: я надеюсь увидеть Ясмину.

Хрен его знает почему, хочется и все!

В последнее время наше общение — это одна из немногих вещей, которая доставляет мне удовольствие. С Ясминой потрясающе легко. Мы треплемся буквально обо всем. А ее тактичность — это отдельная и очень приятная тема.

— Так что насчет катка? — настойчиво повторяет Адам. — Можно?

— Конечно, можно. Я за тобой заеду.

— Ура!

И сбрасывает вызов. А у меня все настроение к чертям. Самому, что ли, заглянуть? Нет… Как это будет выглядеть? Еще решит, что я на нее запал…

А вдоль позвоночника как разрядом тока шарашит. И мысли такие… не очень правильные. Проклятье! Надо просто меньше общаться. Само пройдет. Но вместо того, чтобы вернуться обратно в кафе, кручу в руках телефон и рассматриваю проезжающие мимо машины.

Нет, обратно не хочется. Наверное, надо признать, что с Мартой у нас ничего не выйдет. Интересно, а Ясмина — горячая штучка? Бл*! Опять не о том думаю!

Телефон хрустит в кулаке.

Сильно впивается в кожу, но боли почти не чувствую — в груди так горит, что вздохнуть тяжело. Несколько долбанных встреч, а я уже заинтересован. Это ненормально!

— Богдан? — звучит за спиной встревоженный голосок.

Марта… Становится стыдно, но совсем чуть-чуть. Оборачиваюсь и смотрю на мнущуюся рядом женщину. Она красива. Возможно, даже лучше Ясмины. Шикарный бюст, грива каштановых волос, лисьи глаза… А в плане эмоционального контакта мы постепенно сошли на нет.

Мне неинтересно с ней, несмотря на отличный секс.

Но я давно не пубертатный подросток и понимаю, что на этом далеко не уедешь. Пример тому хотя бы моя бывшая жена. У нас ведь тоже искрило… А потом Инга решила, что я отличный кандидат на роль мужа, и залетела ради обручального колечка.

Уже тогда в ее башке творился бардак, но я слишком хотел Ингу, чтобы это заметить. Сейчас такой номер не прокатит.

— Марта, мне нужно уехать.

Красивое личико вытягивается.

— Ч-что? Опять⁈

— Да, опять. Сын звонил…

— Или у тебя другая баба завелась? Куда ты постоянно бегаешь⁈ У нас свидание, между прочим!..

Я думал, что Марта красивая? Беру свои слова обратно. Сейчас она похожа на гарпию, которая вот-вот выцарапает мне глаза.

— … Думаешь, можно тащить меня в постель, а потом сваливать, когда заблагорассудиться⁈

Думаю, что кто-то охренел. Секс у нас всегда по обоюдному согласию, а после него Марта не стыдилась получать презенты, один из которых сейчас красуется на ее запястье. Смотрю на девушку и окончательно принимаю мысль о том, что нам не по пути.

— Если что-то не нравится — можешь быть свободна. Я не держу. И с самого начала предупреждал, что у меня есть сын, который требует внимания.

Марта тут же теряет боевой задор. Губы растягиваются в нервной