— Felicità

È tenersi per mano

Andare lontano

La felicità

È il tuo sguardo innocente

In mezzo alla gente

La felicità

È restare vicini come bambini

La felicità, felicità.

Felicità

E un cuscino di piume,

L’acqua del fiume

Che passa, che va,

E la pioggia che scende

Dietro alle tende,

Felicità.

E abbassare la luce

Per fare pace,

Felicità. Felicità.

Почувствовав на себе наши с братьями взгляды, Ванюша прекратил подвывать и сделал недовольное лицо.

— Чего? Это песня моей юности! И ее премьера состоялась как раз в этом зале хрен знает сколько лет назад. Я даже перевод знал, а потом забыл! — Колдун поморщился. — Но точно помню, что песенка безобидная и в ней точно нет никаких призывов к свержению действующей власти!

Ответил ему улыбающийся Прохор:

— Олегыч, перевод тебе напомнить? Чтобы такой серьезный человек, как ты, больше не распевал песни на языке потенциального противника, особенно когда перевод не помнишь?

— Давай… — буркнул колдун.

— Счастье —

Это, за руки держась,

Далеко-далеко идти.

Счастье —

Твой наивный взгляд

В толпе.

Счастье —

Будто дети, рядом быть,

Счастье, счастье!

Счастье —

Это подушка из пуха,

В реке вода,

Что течет куда-то,

Это падающий дождик

За занавеской.

Счастье —

Приглушить свет,

Чтобы помириться.

Счастье, счастье!

— Теперь вспомнил? — закончил переводить Прохор. — И не стыдно тебе такую банальщину распевать, особенно после фееричного исполнения «Марсельезы» в элитном монакском борделе?

Ванюша только отмахнулся.

— Говорю же, песня юности! Вот были времена!..

После обеда нас организованно отвезли к церкви Мадонна-далла-Коста, расположенной на самой высокой точке Сан-Ремо, откуда открывался великолепный обзор на окрестности. Оказалось, что мои друзья вчера уже здесь были, но это не помешало им еще раз полюбоваться красивыми видами и сделать фото на память — теперь уже в цивильной одежде.

После церкви мы буквально на полчаса спустились в Ла-Пинья — средневековый район города, считающийся сердцем настоящего Сан-Ремо: здесь сохранилась колоритная атмосфера ушедших столетий, а местные жители продолжали чтить традиции предков. Побродив по тихим узким улочкам и крошечным площадям с деревянными статуями, мы вернулись в микроавтобусы, которые отвезли нас к следующей достопримечательности — на набережную Императрицы. Набережную так назвали в честь нашей с Колей и Сашей прабабки — императрицы Марии Александровны, супруги нашего прадеда Александра III, — именно она в конце XIX века выступила инициатором постройки храма Христа Спасителя и подарила Сан-Ремо редкие пальмы. Прогулявшись по набережной и в достаточной степени напитавшись духом великих предков, мы дружно решили, что в городской музей и в знаменитую Пинакотеку Рамбальди не успеваем и обязательно посетим их в другой раз, а сейчас пришло самое время вдумчиво обозреть улицу Маттеотти с ее бутиками и сувенирными лавками. Больше всех расстроились по поводу невозможности посещения музея и галереи Шурка Петров с Кристиной Гримальди, но не так чтобы сильно: они оба, являясь профессионалами в мире изобразительного искусства, прекрасно понимали, что даже для беглого осмотра той же самой Пинакотеки не хватит и дня…

* * *

Собравшиеся в экстренном порядке на очередной совет рода Романовы с недоумением переводили взгляды с императора на цесаревича: если первый не спешил присоединяться к родичам и с индифферентным видом продолжал сидеть в кресле возле журнального столика, то вот второй, напротив, занял место председательствующего и вид имел напряженно-решительный. На третьего персонажа — князя Пожарского, занятого у бара заваркой чая, — никто не обращал внимания, потому что Михаил Николаевич был давным-давно «облечен доверием», «имел доступ» и считался неофициальным советником по разным делам не только у императора, но и у других членов правящего рода Российской империи.

Первым решил нарушить молчание Владимир Николаевич.

— Коля, чего вы нас так срочно собрали? — обратился он к старшему брату. — И чего ты там нахохлился, как воробей на жердочке? Что-то серьезное случилось?

Император поморщился.

— Все вопросы к Александру: он у нас сегодня за главного.

— Ладно, — кивнул Владимир и повернулся к цесаревичу. — Племяш, какая повестка будет?

Александр вздохнул.

— Повестка будет следующая…

И он доложил в подробностях о сложившейся непростой ситуации вокруг Алексии Пафнутьевой-Кузьминой. Первым свое отношение к услышанному выразил Сан Саныч:

— А-хе-реть! — воскликнул он, вскочив. — Не было печали!.. Племяш, твою дивизию, а от нас-то ты чего хочешь? Зачем ты совет рода собрал? Если хотел просто доложить о скором счастливом пополнении в нашей дружной семье, то мог бы это сделать не так пафосно и срочно! Хочешь праздник какой грандиозный устроить — так наше разрешение тебе не требуется! Валяй! А если вздумал с любимыми родичами ответственность в этой мутной ситуации разделить, то вот хрен тебе на воротник! — Великий князь показал цесаревичу кукиш. — И тебе, Коля, хрен! — Теперь кукиш был показан императору. — Лучше следить надо было за внучком! И за его бабами! А лично я с Лешкой отношения портить не собираюсь! Я все сказал! И в этом балагане участия принимать не буду!

Сан Саныч, опрокинув стул, направился в сторону бара, а следующим поднялся Петр Саныч.

— Полностью согласен с Шурой! Племяш, это ваши с отцом проблемы.

Вслед за старшими родичами к бару отправились Сан Саныч-младший и Виктор Петрович, озвучив то же самое, что и их отцы, а последним из-за стола поднялся Владимир Николаевич.

— Родичи правы, Шура, — вздохнул великий князь. — Пока это только ваши проблемы. Но у меня есть, как мне кажется, разумное предложение: давай мы совет рода по этому поводу соберем чуть позже, когда пол ребеночка будет известен? Что думаешь?

Цесаревич кивнул.

— Думаю, что это действительно разумное предложение, дядька Вова. — Он повернулся в сторону бара. — Что скажете, родичи?

— Согласны, — последовал дружный ответ, а Сан Саныч добавил: — Но на многое, Шура, не рассчитывай — общая ситуация к нашему вмешательству даже на поздней стадии совсем не располагает.

— И на том спасибо… — Цесаревич медленно встал из-за стола.

И поймал на себе довольный взгляд князя Пожарского, который еще после утреннего доклада императору предсказал ему и императрице именно такой сценарий развития сложных внутриродовых отношений…

* * *

Обратно в Монако мы засобирались уже в седьмом часу вечера: посещение улицы Маттеотти с ее бутиками и сувенирными лавками несколько затянулось. После моего напоминания о том, что завтра у нас по плану целых