От резкого удара в живот Александра согнуло и в этом же согнутом состоянии отбросило метра на три. Николай тут же оказался рядом и добавил сыну сбоку в печень. Цесаревич захрипел от боли и завалился на пол, а император впечатал носок своего ботинка Александру в район поясницы.

— Государь, — вскрикнул Кузьмин, — я сегодня ночью приказал царевичу напасть на великого магистра!

Следующий удар ногой императора прошелся по касательной, он замер на секунду и повернулся к колдуну с воспитателем.

— Чего ты царевичу приказал? — прорычал Николай.

За Кузьмина ответил Белобородов:

— Ваня врет, государь! Лешка сам на де Вилье напал! Вернее, не напал, а… подглядывал за великим магистром! За что и отхватил в очередной раз… И Ваня тоже серьезно пострадал, государь…

— Вашу мать!.. — продолжил рычать Николай. — Подробности! Быстро!

Пока Кузьмин докладывал, цесаревич сумел прийти в себя и даже кое-как утвердиться на ногах. Когда же колдун рассказал о планах поработать с кругом, император окончательно успокоился, задал несколько уточняющих вопросов и кивнул.

— План мероприятий утверждаю. Но с великим магистром не заигрывайтесь — мало ли что… А теперь пошли с глаз моих долой, опричники херовы! У вас еще на сегодня работа есть.

По дороге на яхту Белобородов с Кузьминым попытались было аккуратно извиниться перед цесаревичем за нанесенные императором по их вине побои, но тут же были остановлены Александром:

— Вашей вины тут нет. Это отец из-за беременности Алексии так завелся, и я его прекрасно понимаю: уделял бы ваш покорный слуга больше времени собственному сыну, такого бы не случилось… А теперь чего волосы на голове рвать? — Цесаревич вздохнул. — Ваня, надо бы меня подлечить, а я пока вам про совет рода расскажу.

Кузьмин кивнул, а Белобородов решил поинтересоваться:

— Саша, а про какую работу государь говорил?

— А кто Нарышкина по полной накрутил по поводу де Вилье? Алексей Петрович все наши диппредставительства на уши поднял, всю внешнюю разведку на поиск любой информации по великому магистру сориентировал и МИД подключил, прикрываясь, что характерно, моим именем! Вот и будем доклад нашего разведчика слушать и вникать, чего он там нарыл. Вдруг чего полезного и узнаем.

Если Белобородов только молча покивал, то Кузьмин буркнул:

— Вот что за люди? Никому верить нельзя! А я-то думаю: чего он не звонит? Говорили же генералу: действуй аккуратно, лишний раз интерес к персоне великого магистра без причины не демонстрируй! А он умудрился не только засветиться, но и нас тебе, Николаич, по полной вложить!

— Неправда твоя, Олегыч! — отмахнулся цесаревич и тут же поморщился от боли. — Лешка действовал грамотно и аккуратно, а сдали именно его. Или ты думаешь, что у меня плохая сеть осведомителей?

— Уверен, что хорошая, — осклабился колдун. — Кто же откажет будущему императору в небольшой такой услуге, особенно под соусом искреннего и беззаветного служения на благо Отечества? А если еще и папочка с компроматом на патриота имеется? И перспектива служебного роста вырисовывается? — Кузьмин хмыкнул. — Николаич, ты хоть раз деньгами со своими сексотами расплачивался?

— Ни разу, Олегыч, — улыбнулся Александр. — У меня с сексотами высокие отношения, далекие от пошлостей этого материального мира…

* * *

Доклад Алексея Петровича Нарышкина хоть и был отлично подготовлен, особенно на фоне столь малых сроков, но для нас с Ваней и батюшкой Владимиром не имел никакого практического значения. Единственное, Ванюшино предположение о резком карьерном взлете де Вилье в связи с обретением тогда еще рядовым членом Мальтийского ордена особых способностей нашло косвенное подтверждение среди донесений нашей агентуры. Тогда на это никто не обратил внимания, а сейчас, после поставленной Нарышкиным задачи, донесения достали из архива и прочитали уже под совсем другим углом.

Естественно, генерала похвалили за оперативно проделанную работу, а мой отец посвятил его в содержание вчерашних переговоров императора и великого магистра. Нарышкин, уже привыкший, что со мной постоянно что-нибудь да происходит, на рассказ цесаревича прореагировал вполне спокойно и буднично предложил:

— Саша, может, пошлем моих дипкурьеров за родственниками великого магистра присмотреть? Я тебя заверяю: мальчишки в случае чего сработают профессионально и эффективно.

— Не стоит, Леша, — помотал головой родитель и указал на воспитателя с колдуном. — В случае чего Прохор с Ваней сработают не менее профессионально, но более… эффектно, наглядно и страшно.

— Не сомневаюсь, — кивнул Нарышкин. — Какие мои дальнейшие действия?

— Пока никаких. У сына с Прохором и Ваней на послезавтра кое-какие мероприятия намечены, касающиеся великого магистра. Если все получится — проблема исчезнет сама собой. Если нет, что более вероятно, сын отправит де Вилье обещанный контракт, а ты возьмешь под плотный контроль руководство упомянутого химического концерна.

— Жду команды, Саша…

* * *

Ближе к десяти часам вечера некая юная, но уже крайне зубастая акула пера кинула в большой чат ссылку на страничку одного из шереметьевских СМИ, где была опубликована окончательная версия нашего общего большого интервью. Смотрел я его в обществе брата Саши в мастер-каюте на «Звезде» — Коля во избежание эксцессов, возможных на нервной почве, по настоянию родителей ночевал в номере. Учитывая, что черновые варианты мы видели, и не раз, в том числе и собственные потуги на камеру, двухчасовое интервью за бокалами с вином просмотрели минут за сорок.

— И как тебе? — поинтересовался я у Саши, ставя телефон на зарядку.

— Нормально, — пожал он плечами и тут же мечтательно заулыбался. — А моя Изабелка все-таки крайне фотогенична! Но в жизни она лучше! И Сонька твоя хороша, чертовка! И сестры Гримальди тоже! — не забыл добавить он. — У тебя с Сонькой когда помолвка?

— Не знаю. Я не спрашивал, а отец молчит. Но слухи ходят, что родичи с Ольденбургскими все никак с местом проведения помолвки определиться не могут.

— Разберутся! — отмахнулся Александр. — Куда они денутся! — Брат отпил вина и как-то резко подобрался. — Лешка, ты обещал рассказать, что опять происходит. Поделишься?

— А как же Коля? — изогнул бровь я.

— Коля для нас минимум на пару дней потерян, а меня любопытство разъедает! — продолжал настаивать Саша.

— Ну хорошо…

Когда я закончил, брат аж присвистнул:

— Ни хрена себе! Сначала одни католики тебя убить пытались, теперь другие!

Я попытался возразить:

— Саша, великий магистр не убить меня пытался…

Но был