— Частично, — кивнул я, — но я послужил причиной этого разрушения, хотя мне кто-то и помог в конце. Правда его помощь меня чуть не угробила… но если подумать, только благодаря этому взрыву я и спасся. Благодаря взрыву и тебе, конечно же! — спохватился я.

— А я, благодаря тебе, обрела свободу! — не переставая улыбаться, сказала девушка, — Водяной держал меня в этом наполненном водой трюме баржи. Я никак не могла оттуда выбраться, хотя и пыталась постоянно. Но от взрыва там что-то сильно съехало, просело и деформировалось. Сначала я думала, что меня там похоронит, но оказалось корпус треснул и разошёлся широкой трещиной. В неё-то я и рванула на свободу. Только разогналась, смотрю, знакомый красавчик погружается в пучину. Чего, думаю, добру пропадать? В хозяйстве пригодится. Вот я и взяла тебя себе! — и она заливисто рассмеялась.

— Погоди! — сказал я и сначала наморщил лоб, а потом принялся его тереть, как будто это должно было помочь мне лучше думать, — что-то у меня в голове не склеивается… что-то не сходится… как-то всё это странно, но сформулировать не могу… почему тебя держали в этом бассейне? Как ты оттуда выбралась через дыру? Что значит, разогналась, перед тем как увидеть, что я тону? Голова соображает плохо, но что-то тут не так, во всей этой истории.

— Значит, ты не всё помнишь, — вздохнула девушка, мгновенно став серьёзной, — тогда нам надо сейчас получше познакомиться, и для тебя это может быть некоторым шоком. Так что, приготовься не удивляться!

— Хорошо-о-о-о… — протянул я, не будучи уверенным, стоит ли соглашаться на это предложение.

— Если ты готов, тогда я вылезаю, — сказала девушка.

После чего её голова исчезла, но руки остались на бетонной плите. А потом она резко вынырнула, выпрыгнув вверх, и уселась на край этой плиты.

— Агхр… — прохрипел я, не в силах выразить накатившие на меня эмоции. Теперь всё встало на свои места. И то, что она жила в резервуаре, и то, что вытащила меня из воды. И теперь я понял, что за рыбину видел, когда тонул, и когда она только появилась.

Девушка сидела на краю бетонной плиты, свесив с неё натуральный рыбий хвост. Это была самая настоящая русалка! Я подумал, что вот так пялиться ей на хвост не очень прилично, и, подняв глаза, невольно уставился ей на грудь. Да, стоит отметить, что одежды на девушке не было.

Поняв, что пялиться на грудь ничем не лучше, чем на хвост, я поднял взгляд и увидел её ироничный взгляд. Но в нём не было ни смущения, ни осуждения. Она просто ждала, пока я приду немного в себя после пережитого шока.

— Если у тебя есть какие-то вопросы, на которые ты хотел бы получить ответ, задавай! — сказала русалка.

Я почесал затылок и сказал:

— Слушай, а где мои трусы?

Она вскинула руки к плечам, ладошками вверх, подняла брови и, улыбаясь, сказала:

— Тю-тю!

15. Рита

— Как это тю-тю? — возмутился я, — зачем вообще было их с меня снимать?

— Ты был без сознания, — сказала русалка, — и я не могла привести тебя в чувство. Лежать на камнях в мокрой одежде, в тёмном и влажном помещении, это плохая идея даже для здорового человека. Ты бы мог схватить воспаление лёгких, например. Поэтому я тебя раздела, высушила твою одежду на солнце и одела обратно. А трусы, в процессе всего этого, куда-то тю-тю! Поверь, это не специально, они, правда, потерялись.

— Спасибо! — смутился я, — наверное, нелегко было меня таскать, ворочать, переодевать.

— Нелегко, — согласилась русалка, — но приятно.

И она снова широко улыбнулась. Она вообще была очень жизнерадостной. Я, разговаривая с ней, всё время старался, чтобы взгляд не соскальзывал на грудь, но получалось плохо. Она же либо не обращала на это внимания, либо делала вид, что не обращает.

— А чего приятного-то, возиться с бесчувственным телом? — спросил я, усиленно стараясь смотреть ей в глаза.

— Можешь смотреть на мою грудь, мне не жалко… даже приятно, — расплылась в обаятельной улыбке русалка, — не мучайся.

— Хорошо, — сказал я, и уже спокойно взглянул ей на грудь.

Удивительное дело, но когда я перестал бороться с собой, то несмотреть на её грудь стало значительно проще. Мне заметно полегчало, потому что до этого момента ситуация была гораздо более неловкой.

— А насчёт бесчувственного тела… то, как бы это сказать… у меня острая нехватка тактильных ощущений, — слегка сомневаясь, стоит ли об этом говорить, всё же смущаясь, произнесла она, — из-за моего внешнего вида. Сам понимаешь, общаться с людьми мне довольно сложно. Ты первый, после очень большого перерыва… не считая Водяного, конечно, но это совсем другое. И там прикосновения сводились к избиениям в основном…

— Он тебя бил? — удивился я, — но зачем?

— Хотел подчинить меня себе, чтобы я работала на него, — сказала русалка, — но ничего не получалось. Я так понимаю, что он пытался сделать это при помощи гипноза или чего-то подобного, но со мной это не сработало. Не знаю почему, но у него не получалось, и он очень бесился из-за этого. Ему уж очень хотелось, чтобы я была его глазами и руками в акватории Москва реки.

— А ты не знаешь, почему его самого называют Водяным? — спросил я.

— Он частично, как я, — сказала русалка, — только не изменённый. Он остался в человеческом облике, но жабры у него есть. И плавает хорошо. В общем, что-то среднее, между мной и тобой.

— А у тебя есть жабры? — удивился я.

— Ага! — почему-то обрадовалась она, и махнула рукой куда-то себе за спину, — у меня двойная система дыхания, если можно так выразиться. Я не учёный, конечно, но сама это именно так понимаю.

— Но если он и сам чувствует себя как рыба в воде… извини, — я не был уверен, корректно ли так говорить при русалке.

— Нормально, я же, в самом деле, наполовину рыба, — обрадовалась она.

— Так если он сам как рыба в воде, зачем ему тогда ты нужна была? — удивился я.

— Зачем делать что-то