Поднос, стоящий на столике рядом с креслом.

На подносе стояли не тронутый Ольгой кофе, плетенка сванильными булочками и молочник.

«Толстяк, похоже, страдает неумеренной страстью кеде», — с неожиданным раздражением подумала Ольга. И Звягинцев тотчас жеподтвердил ее опасения.

— Вы позволите? — самым благодушным тоном сказалон, протягивая лапу к чашке с кофе.

— Конечно, — сказал Марк. — Извините, чтосразу не предложили.

— Ничего.

— Может быть, мартини?

— Мартини? — округлил рот толстяк. —Вообще-то я при исполнении не употребляю, нам запрещено…

По тебе видно, как ты не употребляешь!

— ..но рюмашку, пожалуй, пропущу…

Засосав мартини, Звягинцев накинулся на ванильные булочки:они исчезали в его пасти с третьей космической скоростью.

— Значит, вы увидели семь трупов? — совершеннобуднично спросил Звягинцев.

Ольга вздрогнула.

— Да…

— И все они были впаяны в лед, если я правильно понял.

— Да.

— В одном из них вы признали пропавшего КириллаПозднякова.

— Я не признала… Дело в том, что я никогда его невидела. Должно быть, вы уже знаете. Мы приехали в «Розу ветров», когда он ужепропал. Я.., я видела его фотографию.

— Где вы видели его фотографию?

— Мне показала его знакомая. Фотография «Полароидом»…

— Какая знакомая?

— Я не знаю. Знаю только, что ее зовут Наташа.

— Все ясно. — Звягинцев шмыгнул носом, и на еголице появилось выражение обреченности. — Гражданка Запесоцкая Наталья Владиленовна.А почему она показала вам эту фотографию?

— Трудно сказать. Просто показала, и все. — Нестанешь же объяснять этому немытому моржу, что женщина по имени Наталья былабольна Кириллом, как только может быть больна немолодая женщина любовью.

— Значит, она показала вам фотографию, а вы запомнилилицо.

— Это было нетрудно. Он очень красивый человек…Был, — тотчас же поправилась Ольга.

— И вы утверждаете, что по фотографии опознали труп,находящийся в некой пещере?

Невозможно было придумать разговора глупее. Ольга усталомахнула рукой.

— Да. Будем считать, что так.

— А остальные?

— Я не знаю, кто были остальные. Женщина и юноша,остальных я не разглядела. Не успела. У меня не хватило духу…

— Значит, вы обнаружили тела — и? — Звягинцеввопросительно посмотрел на Ольгу.

— А что бы вы сделали на моем месте?

«Ничего бы ты не сделал, старый козел. Нет, старый бегемот,старый потасканный слон в фетровой шляпе, оскотинившийся мамонт, кашалот назаслуженном отдыхе. Ты бы просто не протиснул свои жиры в эту щель!..»

— Пока здесь вопросы задаю я.

— Извините, но моя жена, — наконец-то нашел нужнымвмешаться Марк, — она пережила нервное потрясение… Я бы попросил вас бытьповежливее.

Звягинцев никак не отреагировал на слова Марка. Он смелкрошки от ванильных булочек с пальто и ловким движением отправил их в рот.После этого он сразу же потерял интерес и к Ольге, и к ее рассказу, и косиротевшему подносу: есть больше было нечего.

— Ну что ж. Для начала мы должны осмотреть местопроисшествия.

Очень свежая мысль!

— Вы в состоянии показать его?

— Я не знаю… Было довольно темно, местность мненезнакома абсолютно… Но возле пещеры я оставила лыжи. Можно поискать их, вконце концов, остались же следы…

— Это сомнительно. Ночью шел снег, так что ваши следывряд ли сохранились.

«Конечно, сомнительно, особенно когда тебе предстоитоторвать для этого свою толстую задницу, корнями вросшую в фирменное блюдоместного ресторана. Какую-нибудь затрапезную говяжью грудинку под соусом изхрена и яблок».

— Но мы можем найти лыжи, — продолжала упрямитьсяОльга.

Краем глаза она заметила, как сморщился Марк: вся эта затеяне нравилась ему с самого начала.

— Хорошие лыжи? — вдруг спросил Звягинцев.

— Хорошие, — ответил вместо Ольги Марк. —«Radarc», если это о чем-то вам говорит.

— А-а.., ботиночный вариант, — проявил недюжиннуюосведомленность Звягинцев. — Правая на правую ногу, левая — на левую…Знаю-знаю… Ну, тогда можете с ними распрощаться.

— В смысле?

— Такие лыжи сопрут и глазом не моргнут.

— Что, были прецеденты?

— Было всякое. Но такого, чтобы семь трупов в однойколоде… Это, извините, перебор.

— Значит, вы не будете этим заниматься? — Ольгаповысила голос.

— Почему же… — в голосе Звягинцева не слышалосьникакого энтузиазма. — Раз поступил сигнал — обязаны проверить.

— Когда?

Звягинцев почесал плохо выбритый щетинистый подбородок.

— Вы сами как себя чувствуете?

— Отлично.

— Ну, рад за вас. — Звягинцев всей тушейповернулся к столику, где стояла бутылка с мартини, и самым непринужденнымобразом наполнил мартини свою грязную кофейную чашку.

— Я готова хоть сейчас…

— Никто не требует от тебя таких жертв, кара, —мягко сказал Марк.

— Жертвы уже есть… Неужели ты не понял, Марк! —Ольга с отчаянием посмотрела на мужа.

— Хорошо, хорошо, успокойся!

— Боже мой, о каком спокойствии ты мне говоришь?!

— Послушайте, дама… Вас, кажется, зовут Ольга, если яне ошибаюсь… — Звягинцев допил мартини и пришел совсем уж в благостноерасположение духа. — Ваш муж прав. Не нужно пороть горячку раньше времени.Сейчас я соберу ребят.

Тех, кто не занят. Прочешем местность, насколько этовозможно. Все выясним и уже тогда будем делать заявления. Вы как, не против?

— Нет.

— Вот и ладушки. Значит, так, где-то через часподходите к фуникулеру, если чувствуете в себе достаточно сил.

— Я уже сказала вам…

— Я помню. Хотя бы лыжи вам найдем — и то дело. Такиелыжи терять — это непростительная роскошь. Вы, конечно, люди богатые, но всеравно. Жалко, поди, лыжи, а?

— При чем здесь лыжи? Вы не поняли, о чем я вамговорила?

— В общем, собирайтесь с силами. — Звягинцев бросилтоскливый взгляд на недопитую бутылку мартини, тяжело поднялся с кресла инаправился к двери.