Марк увязался за ним (скажите, пожалуйста, какаягалантность!), а Инка и Ольга остались одни.

— Ну и тип! — как только за Звягинцевым закрыласьдверь, выдохнула Инка.

— Кусок дерьма, — сквозь зубы процедилаОльга. — Старого бараньего дерьма.

— Не могу с тобой не согласиться, Лелишна. Головаболит?

— Немного.

— Давай-ка выпьем.

— Нет, не хочу.

— Послушай, а ты уверена?

— В чем? В том, что я не хочу этого дурацкогопарфюмерного мартини? Абсолютно.

— Да нет… В том, что ты видела?

— Инка!

— Прости-прости… Я бы, наверное, просто с ума сошла!

Значит, они стояли там голые? — В голосе Инки не былоничего, кроме жгучего школьного любопытства. Ольга помнила эту интонацию —когда-то, в пятом классе они демонстрировали друг другу уже начавшую растигрудь. Тогда Инке тоже было интересно — у кого она больше.

— Не нужно. Инка! — жалобно попросила Ольга.

— Хорошо, не буду.

— Интересно, куда запропастился Марк? — Ольга всталас постели и сразу же почувствовала, как закружилась голова — пол раскачивался,как палуба утлого суденышка, покинутого командой, — видимо, онадействительно ушибла голову.

Подойдя к неплотно закрытой двери, она выглянула наружу.

Марк и Звягинцев стояли на крыльце. Толстый черт мусолил ворту «беломорину» и внимательно слушал Марка.

А Марк… Марк говорил страшные, запредельные вещи…

— Я бы не стал уделять такое внимание ее словам…Поверьте, я хорошо знаю свою жену. У нее довольно.., м-м.., я бы сказал,печальная наследственность. Ее мать, Манана, она ведь была душевнобольной… Этоникогда не проявлялось, но чего-то подобного я ждал, признаюсь вам честно…

Ольга стояла, вцепившись в дверной косяк побелевшимипальцами: неужели он сейчас вот так, за здорово живешь, расскажет этомунеопрятному толстяку, которого видит впервые в жизни, их семейные тайны?!

Но Марк не опустился до воспоминаний о несчастной Манане.

— Ей приснился кошмар, — продолжал Марк, преданнозаглядывая в лицо Звягинцева. — Вчера… Ну да, вчера. И этот кошмарполностью совпал со всем тем, что она рассказала вам: те же люди подо льдом,тот же ужас, который она испытала… Вы понимаете, о чем я говорю? Это еепадение, она ведь сильно ударилась… К сожалению, я не знаю, насколько сильно…Возможно, оно спровоцировало некие галлюцинации…

— А раньше такое было?

— Нет, — хоть в этом он оказался честен. —Никогда… Но в последнее время… Так сложились обстоятельства… Какие-то случайныевстречи со случайными людьми, какие-то предсказания… У Ольги очень хрупкаяпсихика. Возможно, она просто экстраполировала свой кошмар…

— Не понял? — честно признался дубоватый толстяк.

— Экстраполировала… Ну, перенесла свой кошмар вреальность. И теперь хочет убедить в этом всех нас…

— А Кирилл Поздняков? — задумчиво спросил Звягинцев. —Ведь она утверждает, что видела именно его.

— Ну, это проще простого. Кто-то действительно показалей фотографию. Она запомнила лицо… Мы ведь не всегда знаем, что происходит унас в подсознании, правда?

— И что?

— Возможно, ей показалась, что так ее собственнаяреальность будет выглядеть убедительней… Это очень тонкая, очень деликатнаяматерия. Я все понимаю, но гонять людей по склонам только потому, что онаприняла свои фантазии за реальность… Я очень беспокоюсь о ней, поверьте…

— А лыжи? — неожиданно ляпнул толстяк.

— При чем здесь лыжи?

— Сколько они стоят?

— Какая разница? Ну… Около семисот долларов.

— Вот видите. Мы обязаны их найти. Это серьезное дело.

Плохо, если вы уедете из «Розы ветров» с ощущением того, чтоздесь не уделяют должного внимания постояльцам. Мы всегда на стороне клиентов,вы понимаете?

— Да бог с ними, с лыжами! Неужели вы не понимаете, чтодля меня самое главное — моя жена.

— Жена женой, а пропажа пропажей.

— Я не хотел бы поощрять ее фантазий, я не хотел бытравмировать ее…

— Ты забыл добавить — «доктор». — Ольга широкораспахнула дверь.

Холеное лицо Марка скривилось. Он выглядел мелким воришкой,застигнутым на месте преступления. Так тебе и надо, жалкий пожиратель краденыхгамбургеров и мятой черешни!

— Перед кем ты распинаешься, Марк? Он же не психиатр!

Тебе лучше поговорить на эту тему с местным врачом,возможно, он найдет способ вправить мне мозги! И подскажет тебе, какой фасонсмирительной рубашки мне подойдет!

— Кара!..

— Не смей! Не смей обращаться со мной как ссумасшедшей!

— Ты не поняла… Я просто волнуюсь… Я в себя не могуприйти после того, что с тобой произошло! Я хочу, чтобы ты успокоилась…

— Я буду спокойна, когда вы все увидите… Когда выповерите мне. Почему вы мне не верите?!

— Ну ладно, — прервал их отчаянную тихую ссоруЗвягинцев. — Я пойду, пожалуй. Не люблю семейных сцен, нахлебался… А вы,Ольга, если не передумаете, подходите к фуникулеру через час. Поищем…

Не так уж он был плох, этот толстяк, к чему бы ни относилосьэто его глуховатое расплывчатое «поищем». Ольга посмотрела на Звягинцева снежностью.

— Я обязательно приду.

— Ну и ладушки.

Переваливаясь с боку на бок, он грузно сошел со ступеней.

Ольга смерила мужа презрительным взглядом и вернулась в дом.Марк, как побитая собака, поплелся за ней.

* * *

…Через час Ольга уже была у фуникулера. Она отправилась напоиски в новом лыжном комплекте, который Марк купил ей незадолго до отъезда в«Розу ветров»: комбинезон и куртка, ярко-синие с белыми вставками. Маркрадовался покупке этого комплекта, как ребенок: во-первых, костюм был оченьлегким и сворачивался в самый небольшой из всех возможных сверток. Во-вторых…

— Он чертовски идет тебе, кара. В нем ты простонеприлично хороша… — Это было сказано еще в Москве, когда Ольга, надевкомбинезон, продемонстрировала его Марку. — Теперь никто не бросит камнемв твоего мужа только потому, что у него отсутствует вкус…

Теперь Ольга надела именно его: только потому, что влезать встарый комплект, бывший свидетелем ее ночных передряг, у нее просто не было нисил, ни желания…

За все это время она не сказала Марку ни слова. Да он и самне старался разговорить ее: боже мой, это их первая размолвка за два споловиной года супружества. И не из-за цвета галстука, и не из-за покрояпиджака. И даже не из-за того, что ей нравится аристократичный неудачник СесарВальехо, а ему — Стивен Кинг на лицензионных видеокассетах.