Да никак.

Потому что отпечаток ноги — такое себе доказательство. Он и так почти высох — я и подумать не успел сбегать за маминым фотоаппаратом, как он испарился.

… но я же не двинулся, правда? Ты его тоже помнишь? Какой он был формы? Явная пятка, свода стопы нет, и большой палец — похоже ведь на палец? Полумесяцем, худощавый… Если наступить и оттолкнуться ногой вот так? Или такая форма может быть из-за мозоля. Нет остальных пальцев и свода стопы… Но они могли успеть высохнуть.

Я же прав?

Окно не протекало, потолок тоже — мы их проверили. Это точно был отпечаток — человеческий след. Кто-то наступил на мокрую крышу, а потом влез обратно.

Кто-то маленький. Однозначно меньше нас. А значит, мы справимся.

«Но как?» — подумал Эдди.

— Нет, говорить им не надо. Все равно не поверят! Нам нужны доказательства. Нужно что-то сделать. Нужно… хотя бы знать, что делать. И не паниковать. Я могу спросить в Интернете. Тот парень наверняка знает. И он нам верит. Нужно… Эдди, мы сможем. Мы разберемся.

Но как?

Эдди все сильнее раскачивался. Дороги назад уже не было. Он больше не станет притворяться, будто не слышал всех этих звуков, будто не замечал пропадающие и кочующие с места на место вещи, будто ничего этого не происходило, не существовало. Будто не обнаруживал приоткрытой оставленную запертой дверь, будто не видел краем глаза, как, словно без причины, взметается пыль. Знание отрезало всякий путь к отступлению.

Равновесие было нарушено. Равновесие блаженного неведения. Он больше не мог бродить вечерами по коридору, не тревожа темные комнаты, зияющие по обе его стороны, щелчками выключателей. Сидеть за письменным столом и не оборачиваться на скрип половицы за спиной из-за этой странной, скорее бессознательной уверенности, что то, чего он не знает, не может причинить ему вреда. Эдди больше не понимал прошлого себя — того мальчика, который неделями слушал, как что-то скребется в стенах, но не встрепенулся даже после пропажи чертовых книг. Чем он руководствовался? Чем он думал? Эдди даже пытался скрыть это существо от своей семьи. Оберегал его. Почему?

— Пошел ты, Эдди, — прошептал он себе под нос. — Пошел ты! Идиот и предатель. Вот же гребаный чудила.

Эдди утешал себя только тем, что, по крайней мере, велел ему убираться. Хотя бы попытался. Пусть он держал все в секрете, он понимал, что существо надо прогнать. Он так и не смог рассказать об этом Маршаллу. О том, как он раньше рассуждал и как вел себя. Эдди не хотел, чтобы брат узнал и разозлился на него. На его столь долгое бездействие.

Эдди все сильнее раскачивался. Раскачивался агрессивно, пока спинка не стала отскакивать от сайдинга дома, встряхивая его при каждом столкновении. Голова болела и кружилась, но Эдди не останавливался. Вот бы его можно было потрясти, как ту старую детскую доску для рисования[20], затерянную где-то там, на чердаке, — и начисто вытряхнуть последние дни, недели, месяцы. Черт возьми, если бы он только мог, то стряхнул бы с себя весь этот дом, вычистил бы настоящее и вернулся бы на северное побережье в самое свое младенчество. Начал бы сначала. Попытался бы вырасти в кого-нибудь другого. В кого угодно. Только не в этого глупого напуганного Эдди.

Из дома донеслись шаги. Кроссовки прошаркали по кафельному полу прихожей. Крутанулась старинная дверная ручка, заскрежетал провернувшийся в кипарисовых недрах чугунный замок, заскрипели массивные петли. В дверном проеме показалось лицо Маршалла.

— Эй, — позвал он. — Ты как, держишься?

Эдди прикрыл ладонью нижнюю половину лица. Казалось, брат понял значение этого жеста куда лучше, чем даже сам Эдди. Маршалл закрыл за собой дверь и устроился рядом.

— Вот-вот, — понимающе протянул он. Они сидели бок о бок, наблюдая за пожилым всадником, проезжающим по дамбе и за пятнами солнечного света на лужайке, из ярко-оранжевых превращающимися в бесцветно-серые. Родители были в доме — вероятно, доделывали ремонт в гостевой спальне, или читали, или работали, или валялись в своей комнате перед небольшим телевизором.

— Помнишь термитов? — вдруг спросил Эдди.

Маршалл фыркнул.

— Я все еще нахожу по углам их маленькие трупы. Еще как помню.

— Мне до сих пор иногда кажется, что по мне кто-то ползает.

— Боже, — выдохнул он. — Да, знакомое чувство.

— Ужасное чувство.

— Просто… — Маршалл передернул плечами и встряхнулся, словно пытаясь избавиться от озноба. — Выкидывай эти мысли из головы — вот и все.

Подул ветер, деревья во дворе откликнулись дружным шуршанием. Маршалл откинулся назад, барабаня пятками по террасе, его узловатые колени подпрыгивали в такт. Ноги, торчавшие из-под шорт, были покрыты темными жесткими волосами. Эдди впервые осознал, что эта участь скоро постигнет и его. Маршалл был выше на добрых четыре-пять дюймов и казался ему ужасно большим — даже когда Эдди до него дорастет, вряд ли он почувствует себя таким же огромным. Старший брат был прямо-таки великаном. Пониже некоторых одноклассников Эдди — но все равно великаном.

— Слушай, — заговорил Маршалл, — мне надо кое-что тебе показать.

Наверху, в спальне, компьютер Маршалла запестрел короткими электронными сообщениями. Последовав примеру брата, Эдди не стал садиться — просто сгорбился и пристроил локти на стол. Из коридора доносились приглушенные голоса родителей. Маршалл подошел к двери и закрыл ее, а Эдди тем временем уже углубился в чтение.

— Это тот парень с форума — помнишь, я показывал? — заговорил Маршалл. — Тот, что мне письма с советами строчил. Мы с тобой здесь все вдоль и поперек облазили, и раз уж теперь, ну, раз мы точно знаем, что в доме кто-то прячется… В общем, я рассказал ему о том, что мы нашли на чердаке, об отпечатке, и… — Маршалл схватил мышь и прокрутил страницу так быстро, что Эдди не успел уловить суть их диалога, в глаза бросались лишь отдельные фразы:

пропадала еда?

Лестница? Чердак? Подвал?

доносились с чердака и из коридора

след, он был похож на

Что еще вы нашли?

Мы обыскали весь дом и

где именно вы

Приход Плакеминс

приеду

Эдди увидел, что Маршалл дал ему их адрес.

— Он сказал, что ему будет проще нам помочь, зная, где мы живем, — извиняющимся тоном пояснил Маршалл. Он долистал чат до конца и снова слишком быстро прокрутил страницу вверх. Маршалл безотрывно глядел в экран. Он выглядел взволнованным и даже растерянным. — Я думал, он хотел посмотреть планировку, или спутниковые снимки нашего района, или что там еще бывает. Я понятия не имел, что он соберется приехать.