– А я с Ашолем поболтаю. Снег нынче рано выпал, атаман новый… Событий столько. Гуляния в этом году такие должны быть, чтобы потом десять лет вспоминали! Может, у тебя какие мысли есть?

– Я подумаю…

– Вот и славно! А теперь быстро в ванную, отогреваться!

Быстро не получилось. Проскользнуть незаметно мимо старосты не удалось. Он изъявил желание поприветствовать Ольшану, и ей пришлось терпеть нелепые комплименты. Пан Ашоль был едва ли не настойчивее своего сына. Не сводил с нее липкого взгляда, все время пытался дотронуться и намекал, что хватит ей сидеть под крылом у тетушки. Ольшана, как могла, отбивалась от странных речей. Неужто еще и староста решил одарить ее своим вниманием?

Тетушка изо всех сил старалась вернуть разговор в нужное русло – обсуждение празднеств, но пан Ашоль упорно возвращался к единственному, что его, похоже, интересовало: сможет ли Ольшана сопровождать его на гулянии. Ответить ему отказом и грубостью тетушка не могла – как-никак, уважаемый в княжестве человек. Одно дело, сына его на место поставить, совсем другое – со старостой в споры вступать. Но и соглашаться не спешила. Ольшана пыталась всевозможными знаками дать ей понять, что идти со старостой не желает, но он никого не слушал.

– Вы, панна, уже не так юны, как остальные девицы. Это я вам ни в укор, ни чтоб оскорбить, вы не подумайте чего!

Ольшана начала терять терпение:

– Я уже подумала.

На лице старосты мелькнуло странное выражение, и на секунду он стал до ужаса похож на пеплицкого аптекаря. Ольшану бросило в дрожь.

– Что такое, Вишенка? Ты так побледнела. – Тетушка закудахтала вокруг нее, как заботливая наседка.

– Промерзла на холоде. Прошу меня простить.

– Иди-иди, душа моя! Слуги должны были вернуться. Я прикажу Виле приготовить ванну.

– Не беспокойтесь, я сама распоряжусь.

Ольшана сорвалась с места, радуясь возможности сбежать от старосты и его пугающих намеков. Не сказав более ни слова, она вылетела из горницы и едва не столкнулась с Вилой.

– Госпожа, с вами все хорошо? – Обеспокоенный взгляд прислужницы подсказал, что выглядит Ольшана и впрямь неважно.

– Замерзла сильно. Приготовь мне ванну.

– Слушаюсь. Через несколько минут будет.

Вила и вправду справилась быстро. Едва одна из служанок доложила, что можно идти, Ольшана поспешила укрыться в просторной купальне. Золотистое сияние свечей, пар и аромат масел успокаивали. Хрупкая юная Нора помогла Ольшане разоблачиться и опуститься в горячую воду. Ее любопытный взгляд прошелся по перстню.

Ольшана поспешила прикрыть кольцо рукой. Странная ревность обуяла душу. Нора красива, молода, невинна. А Ольшана? Тридцать весен прожила, в родном доме хуже служанки была. Опозорена… Невинность силой забрали. Да еще и шлюхой прозвали. Может, и впрямь она такая, раз жаждет атамана? Может, справедливо прозвище, коль едва он появился, она его себе пожелала, а каждую деву теперь соперницей мнит?

– А что, атаман-то новый хорош? – Нора смочила в воде мочалку и принялась тереть Ольшане спину и плечи.

– Хорош… Глаз не отвести. – Вила мечтательно вздохнула и хихикнула. – Настоящий мужик. Правда же, госпожа?

Ольшана постаралась не выдать жуткой ревности:

– Не знаю. Мужик или нет – то Браггарту ведомо.

Обе прислужницы громко рассмеялись.

– Ну какой? Какой он? Расскажите же! – Нора не желала униматься.

Ольшана пожала плечами. Интерес девицы начинал ее раздражать и злить. Вила, должно быть, принявшая ее молчание за поощрение, мечтательно вздохнула:

– От него как будто опасностью веет… Глаза – серые-серые, словно сталь. Но иногда взглянет на тебя, и внутри все полыхать начинает! Как два угля горят. Волосы у него чернее ночи, волнами вьются, так и хочется их потрогать. На боку сабля, а ножны каменьями самоцветными украшены. Кафтан бархатный, с серебряным шитьем. А голос… М-м-м… Точно рокот громовой…

Ольшана сжала зубы. Вила все точно подметила, описала ворожейника, ничего не упустив.

– Он с нашей госпожи глаз не спускал.

– Правда?

Ей показалось, или Нора заметно огорчилась, узнав об этом?

– Да. – Вила принялась расплетать косы Ольшаны. – Смотрел, словно глазами съесть хотел.

Нора приуныла еще больше. Ольшану покоробило пристальное отношение служанки к атаману.

– Он же сам сказал: я похожа на его невесту.

– У него еще и невеста есть? – Нора не смогла сдержать удивления.

– Да… – Вила взяла гребень и начала аккуратно расчесывать влажные пряди. – Правда, непонятно, где она. Приехала ли с ним? И имя у нее такое необычное… Мельца, кажется…

Ольшана вздрогнула.

– Ох, простите, госпожа.

Ольшана сжала зубы и сурово оглядела служанок:

– Много лишнего болтаете. Пусть атаман сам со своей невестой разбирается.

Обе девицы прикусили языки и с удвоенной силой взялись за дело. Ольшана прикрыла глаза, опустила руку под воду и скользнула пальцем по серебряному перстню. Значил ли он для атамана хоть что-то? Или был лишь красивым украшением, которым он хотел задурить ей голову?

Снаружи скрипнула половица, выдергивая Ольшану из дурмана, в который она начала погружаться. Интересно, где он сейчас? Думает ли о ней?

Ольшана чувствовала себя безвольной куклой в руках двух маленьких девочек, которым довелось заполучить игрушку. В душе же свирепствовал ураган. Лютое пламя, которым горели атамановы глаза, огненным вихрем касалось ее души. Как он мог оказаться здесь?! Ворожейник, что служил подле самого короля, который из костлявых ладоней Смерти ее вырвал, приехал в самое далекое княжество? А как же развлечения и объятия красавиц, о коих ей поведал Гирдир? Как же их ласки? Или он и здесь без женского внимания не останется?

Ольшана горько усмехнулась, но вспомнив, что не одна, тут же взяла себя в руки. Конечно, не останется. Вила и Нора вон уже почти влюблены в него. Сколько времени пройдет, прежде чем все местные панны перебывают в его постели? Ольшана зло сжала кулаки. А она, дура, его перстень хранит!

Сурово взглянув на Вилу, она приказала:

– Приготовь растирания!

– Слушаюсь, госпожа.

Нора что-то тихонько напевала себе под нос, не иначе об атамане грезила. Вот и первая желающая согреть постель ворожейника в грядущие холода. Не сказав ни слова, Ольшана накинула на влажное тело халат и затянула пояс. Да что ж с ней такое творится?!

– Госпожа, вы ведь не обсохли еще! Простудиться можете! – Нора суетливо закружила вокруг Ольшаны, подобрав с пола мокрую простыню, которой та обтиралась. – Вы что же, хотите весь праздник в постели с горячкой проваляться? Снадобья-то у Трёйсти не шибко надежные.