– Что насчет меня?

– Тебе кто-нибудь нравится? – спросила она, и ее голос прозвучал на полтона выше обычного. Она засмеялась. – Такой типичный для старшей школы вопрос.

– Нет, – ответил я. – Если все пойдет по плану, я уеду из Хармони, не забывай. Глупо начинать какие-то отношения сейчас.

– Конечно. Логично.

Наступила тишина.

– Ну да, так что я, скорее всего, не пойду на танцы, – сказала Уиллоу. – У меня теперь с этим проблемы.

– С чем «с этим»?

Она покачала головой:

– Неважно. Мне пора возвращаться.

Уиллоу собралась спрыгнуть с камня. Я протянул руку, чтобы помочь ей слезть. Долю секунды она колебалась, а затем приняла помощь. Я протянул вторую руку, и от нее она тоже не отказалась. Я помог ей удержать равновесие, когда она спрыгнула на землю, и мы оказались лицом к лицу. Достаточно близко, чтобы я увидел в ее бледно-голубых глазах, похожих на топазы, полосочки светлее. Достаточно близко, чтобы ощутить сладость ее дыхания – кофе с нотками сахара. Достаточно близко, чтобы станцевать, если захотим.

– Спасибо, – сказала Уиллоу, глядя на меня.

– Пожалуйста, – ответил я.

Я все еще держал ее за руки. И она не отпускала.

– Итак, – выдохнула она, все еще не шевелясь.

– Ага.

Я взглянул на наши руки. Я уже много лет не касался ничего такого нежного. Рукав ее пальто задрался, и я заметил черную метку на внутренней стороне предплечья, рядом с кистью. Уиллоу резко вздохнула, когда я перевернул ее руку. Икс, размером с четвертак, выделялся на фоне ее бледной кожи.

Она отдернула руки.

– Мне правда нужно возвращаться.

Все мои инстинкты кричали снова взять ее за руку, спросить, что значит «X». Намочить слюной большой палец и стереть его с кожи. Я не знал, что он означает, но от его вида в животе стало тяжело.

– Уиллоу…

– Рисую, когда мне скучно. Сказала же, – тон был резким, но губы дрожали. – Пойдем.

Мы прошли короткое расстояние до города, не проронив ни слова. Оказавшись снова перед театром, Уиллоу накинула сумку на плечи и огляделась.

– Спасибо за сегодняшний день. Мне кажется, Мартин порадуется нашему прогрессу.

– Мне тоже.

«Боже, еще как», – подумал я.

– Так, думаю, увидимся в понедельник? – спросила она.

– Тебя кто-то подвезет домой?

– Ох, эм… – она все еще избегала моего взгляда. – Я подумывала пройтись пешком.

– До Эмерсон Хиллз? – спросил я. – Это полтора километра, а скоро стемнеет.

Она вскинула брови.

– Мне не разрешено гулять в темноте?

– Тебе разрешено, – сказал я, – но я не хочу, чтобы ты это делала.

Выражение лица Уиллоу смягчилось.

– О, ну ладно. Если ты не против.

– Не против.

Мы пошли к моему пикапу на парковке театра, и каждая вмятина и трещина на голубой краске резала глаз. Как только мы сели, Уиллоу смотрела только в окно. Она так крепко сжимала сумку, что рукава ее свитера задрались.

Мы молчали по дороге до Эмерсон Хиллз, где равнину Индианы прерывала цепь холмов. Мы проехали мимо маленькой смотровой площадки с видом на центр Хармони. Большинство домов здесь были огромными. Ставить здесь коттеджи или трейлеры запрещалось. Конюшни и деревья на задних дворах вместо груд ржавого искореженного металла.

Уиллоу показала мне ехать дальше по улице.

– Можно вот здесь, – сказала она, рассеянно махнув рукой.

– Какой из них твой? – спросил я, подъехав к обочине перед домом из коричневого кирпича и серого камня.

– Здесь отлично, спасибо, – сказала она, схватила сумку и потянулась к двери, но потом остановилась. Костяшки ее пальцев, вцепившихся в ручку двери, побелели.

– Спасибо тебе. Не просто за то, что подвез, но и за то, что показал амфитеатр. И за наши разговоры. Думаю, это помогло мне.

– Рад помочь.

– А тебе это чем-то помогло? То есть я имею в виду тем, что хотел от нас Мартин?

– Ага, – ответил я. – Помогло.

Я попытался придумать, о чем еще поговорить, о чем угодно, лишь бы удержать ее в машине еще минуту…

– Ладно, тогда, – сказала она, схватив сумку, – увидимся в понедельник вечером.

– Ага. Увидимся.

Она выбралась из пикапа и захлопнула дверь, а затем помахала мне с тротуара. И не двинулась с места.

«Она ждет, когда я уеду».

Обычно ничто не заставило бы меня сдвинуться с места, пока я не убедился бы, что она в безопасности, дома. Но я сделал исключение и, развернув пикап, направился обратно на восточную окраину города, в свой дерьмовый трейлер. В окне заднего вида Уиллоу рылась в сумочке. Возможно, она искала ключи от дома, но я сомневался в этом. И, завернув за угол, понял, что коричнево-серый дом, перед которым я остановился, принадлежал не ей.

В понедельник утром на уроке английского мистер Полсон находился на своем обычном месте и листал бумаги. Энджи сидела за партой в мешковатых джинсах, ботинках Dr. Martens и черной футболке с надписью «Я довольно-таки классная, но много плачу».

Увидев меня, Энджи достала телефон, потрясла им и приложила к уху с изумленным выражением лица.

– Алло? Алло? Он работает? – она опустила руку и одарила меня многозначительным взглядом. – Это был риторический вопрос, если тебе интересно. Откуда я знаю? Потому что мои настоящие друзья Кэролайн и Джоселин звонили мне на выходных.

– Прости, – промямлила я, плюхнувшись за парту. – Мне не хотелось говорить, ясно? Мне не всегда хочется говорить по телефону. В действительности мне вообще редко хочется говорить по телефону.

– Понимаю. Многим уже не нравится говорить по телефону. Вот для чего функция сообщения, – она повернулась на стуле и, опершись на руку, посмотрела на меня. – Ты сказала, что позвонишь после того, как я отвезла тебя в центр. Я решила, это значит, что ты мне позвонишь. Но ты не позвонила. Поэтому мне пришлось позвонить тебе. Ты не отвечала. Потом я провела выходные, считая, что Айзек Пирс убил тебя и скинул тело в канаву.

– Ты так не считала, – сказала я, закатив глаза.

– Тебе не все равно, о чем я думала? Думаю, что все равно, – она развернулась на стуле лицом к доске, потом резко повернулась обратно. – Слушай, не знаю, как там в Нью-Йорке, но здесь друзья не перестают отвечать друг другу просто так. – Она подняла руки ладонями ко мне. – Я не сталкер, я не твоя мама, не твоя няня. Но ты могла бы написать мне. Все, больше ничего не скажу.