— Выброси! — крикнула я, отступая нашаг. Анна схватила меня за руку.

— Стоп. Смотри на меня. Успокойся. Все,что происходит с тобой, происходит вот здесь. — Она коснулась пальцамимоего лба. — Контролируй себя. Помни, если ты начнешь паниковать, тебеодна дорога — в психушку. Ты ведь не хочешь быть кактусом? Отвечай, —требовательно сказала она.

— Не хочу, — пробормотала я,зажмурившись.

— Отлично. Открой глаза. Ты себяконтролируешь. Дыши ровнее. Картина висит на стене. Она изменилась. Почему, мыне знаем.

— Не знаем, — эхом повторила я.

— И ты, и я это видим. Следовательно,такое возможно. Вот и все.

— Возможно, чтобы картина самаизменилась? — переспросила я.

— Но ведь она изменилась? Значит, этовозможно. В этом мире возможно все. Мы просто плохо его знаем.

Она разжала пальцы и выпустила мою руку. Ярастерянно смотрела на нее, не зная, что делать дальше. В конце концовсобралась с силами и перевела взгляд на картину с какой-то невероятнойнадеждой, что все изменится и в руках девушки будет лотос. Теперь распятиеказалось зловещим, точно острие кинжала, нацеленное девушке в грудь.

— Но этого не может быть, — чуть неплача, сказала я, мозг отказывался верить в происходящее.

— Может, — утвердительно кивнулаАнна. — Хотя тут дело вкуса: либо может, либо мы спятили. Мне нравитсяпервое.

— Это ты, — медленно произнеслая. — Конечно, это ты. Ты подменила картину, ты…

— Разумеется, это я, — спокойнокивнула Анна. — У меня было что-нибудь в руках, когда я вошла в квартиру?Нет. Предположим, я спрятала картину в одежде, тогда на бумаге должны бытьскладки. Ты их видишь? Тоже нет. Лист такого формата по-другому не пронесешь.Ты обращала внимание на картину, когда вернулась? — Она ждала ответа, и яответила:

— Нет.

— Следовательно, ее могли подменить и доменя. Кто и как? Теперь главное: ты можешь меня выгнать и остаться одна. Изавтра, когда опять что-то произойдет… не так давно ты предлагала боротьсявместе, — устало вздохнула она.

— С кем?

— С дьяволом, злом, безумием. Назови какхочешь. Ну так что скажешь теперь? Никто не обещал, что будет легко.

— Ты просто сумасшедшая, — невыдержала я.

— Конечно. Я и не отрицаю. Только почемуты видишь то же, что и я?

— Значит, я тоже сумасшедшая.

— Жаль, что ты меня не слушала. Всездесь, — она вновь коснулась моего лба. — Это твой выбор.

Я шагнула к дивану, медленно опустилась нанего и уставилась на картину.

— Исходя из того, как ты реагируешь, яделаю вывод: это у тебя первый раз, — вздохнула Анна, устраиваясь рядом.

— Что? — повернула я голову.

— Такие штуки. Ничего, привыкнешь.Поначалу это всегда производит впечатление, а потом смиряешься.

— Ты хочешь, чтобы я поверила в…

— В очевидное, — кивнула она. —Он есть. Что не так уж плохо. Во всем надо видеть хорошее. Оборотную сторонумедали. Потому что если есть он, значит, есть Бог. Теперь понимаешь? «С клятвойговорит Господь Саваоф: как я помыслил, так и будет, как я определил, так исостоится». Во всем промысел божий. И у каждого свой крестный путь. Вот мы им ипойдем.

— Ты серьезно в это веришь? —растерялась я.

— А как же иначе? Тем более что мненичего другого не остается. И тебе, судя по всему, тоже.

— Я пойду в милицию…

— Ага, — кивнула Анна. — Я тожеходила. И в конце концов загремела в психушку. Вера лучше, чем уколы, уж я-тознаю. «Если будете иметь малую толику веры и скажете горе сдвинуться с места,она сдвинется». Давай подумаем вот о чем, — деловито предложила она,разглядывая картину. — Это можно считать знаком? Что он этой хренью хотелсказать?

Странное дело, но этот ее тон успокаивал.Самое невероятное, доверие к ней вернулось. Мне не хотелось гнать ее иподозревать в злодействе тоже не хотелось. Теперь я понимала, что тот всплескгнева был актом отчаяния, желанием тут же найти виновного.

— Перевернутое распятие — сатанинскийсимвол, — пожала я плечами. — Хотя я в этих вещах несведуща.

— Какой-то сатанинский культ? А ПятоеЕвангелие якобы написал сам сатана, теперь он хочет, чтобы мы его нашли. Что ж,будем ждать дальнейших указаний, потому что, извини за бестолковость, мыничегошеньки не поняли. Так что расстарайся и уточни задание.

— Ты кому это говоришь? — хмыкнулая.

— Кому-кому… ему. Эй, парень, —возвысила она голос. — Ты сумел произвести впечатление, и мы едва непереругались, что тебе должно быть на руку. А дальше что?

Я замерла, поймав себя на мысли, что ожидаю…чего? Да чего угодно. Если бы вдруг к потолку взвились языки пламени и в нихявился сам враг рода человеческого, я бы, наверное, не удивилась, скорее этовызвало бы удовлетворение. «Я точно спятила», — с тоской решила я.

Мы сидели и молчали, и, лишь случайно взглянувна часы, я поняла, что прошло не меньше часа, а мы все сидим и пялимся накартину.

— Кина не будет, — хмыкнулаАнна. — Надеюсь, на сегодня он выдохся. Давай спать. Завтра на работу.

— Ты уснешь? — не поверила я.

— Не знаю. Но попробовать стоит. Есливдруг опять начнется, не паникуй. Помни, ты не кактус.

Я легла, сложила руки на животе, но закрытьглаза боялась, Анна ворочалась, укладываясь на своей постели.

— Аня, — позвала я. — А у тебяэто часто бывает?

— Ага.

— Тоже картина?

— По-разному. Началось с фотки,переворачивалась, зараза, как ты ее ни ставь.

Я вспомнила разговор с Ольгой и приподняласьна локте.

— У девушки, про которую я теберассказывала, тоже кто-то перевернул фотографию.

— Ничего удивительного. Я же говорю, онпостоянно повторяется. Да и то сказать, на пару тысяч лет никакой фантазии нехватит. Дошло до того, что он сюжеты из фильмов тырит. Или сам же их инашептывает. Поди разберись. На то и великий путаник.