— Мама у нее умерла. Аня оченьпереживала. Отец еще восемь лет назад погиб, родственников нет, а маму онаочень любила. И так горе горькое, а тут еще поддержать некому. В общем,лечилась она в больнице от нервов.

— В психиатрической больнице? —уточнил Олег.

— Да. Только она совершенно нормальная,это все от горя у нее. А вот соседу нашему из пятнадцатой квартиры не мешало бытуда отправиться на полгодика, но говорят, здоров, хоть поверить в это трудно.

— Друзья у Анны есть? Мужчины? Кто к нейходит?

— Может, и заходил кто, я не видела.Парень у нее был, еще до болезни, я думала, поженятся, но потом… участковый кней заходил, тоже парень неплохой, но и здесь не сложилось. Умер. Сердцебольное оказалось. Прямо на детской площадке и умер, утром нашли.

Женщина замолчала, Олег больше вопросов незадавал, она подхватила сумку и не спеша стала подниматься по лестнице, а мыспустились на первый этаж и вышли из подъезда.

— Значит, про участкового правда? —пробормотала я, когда мы были уже на улице.

— Был такой случай. Молодой пареньдвадцати восьми лет умер прямо на детской площадке. Непонятно, что он там делалночью… Врачи сказали — сердце… теперь я в этом очень сомневаюсь. Если бы нетвоя настойчивость, считалось бы, что Горбовский тоже умер от сердечногоприступа.

— Ты хочешь… не помню, как правильно этоназывается… эксгумация?

— Чтобы получить разрешение наэксгумацию, нужны неопровержимые улики. У нас пока вовсе никаких улик. Номожешь не сомневаться, я докопаюсь, кто все это затеял.

— Знаешь, что я подумала, — сказалая, направляясь к магазину «Вымпел», вывеска видна была еще от подъезда. —Я уволюсь с работы.

— Что? — вроде бы не понялОлег. — Зачем?

— Если это связано с моим повышением,причина исчезнет, и этот тип успокоится. Разве нет? А если не успокоится,значит…

— Но ведь тебе нравится твоя работа?

— Работа не проблема, — улыбнуласья. — Между прочим, я хороший специалист. Не сомневаюсь, что работу янайду. Зато буду знать наверняка…

— Что ты будешь знать? — вроде бырассердился Олег.

— Что все гораздо сложнее, — пожалая плечами.

— Вот только не надо никакой мистики.Ключи у тебя наверняка позаимствовали на работе, сделали дубликат и, зная, чтоты отсутствуешь, спокойно подменили картину. Горбовского убили, потому чтотого, кто все это затеял, он знал, у него и выраженьице это позаимствовали — «яна тебя смотрю», — произнес он с отвращением. — Горбовский рано илипоздно сообразил бы, кто это, вот от экстрасенса и поспешили избавиться.

Мы поравнялись с магазином, и возле мусорныхбаков я увидела Анну, в оранжевом жилете и с метлой. Она работала не спеша ивроде бы даже с удовольствием, двор блистал чистотой, мусорные баки, видимо,последний этап утренней уборки.

Заметив меня, она выпрямилась и замерла,опираясь на метлу, ожидая, когда мы подойдем ближе.

— Привет, — сказала она без улыбки.

— Здравствуй, — отозвалась я, косясьна Олега, и вдруг почувствовала неловкость. — Это Олег. Я тебе про негорассказывала.

— Понятно. Вон там скамейка, посидите, яминут через десять освобожусь.

Скамейка действительно была рядом с кустамисирени. Мы устроились там, Анну из-за кирпичной стены, отделяющей баки оттротуара, видно не было, лишь иногда мелькал оранжевый жилет.

— Она не обманула, — заметила я.Впрочем, я в этом и не сомневалась и заговорила только для того, чтобы нарушитьмолчание. По непонятной причине оно меня тяготило.

— Это ничего не значит, —упорствовал Олег.

Прошло минут пятнадцать, и я увидела Анну вспортивном костюме и без яркой жилетки, в руках она держала рукавицы. Онаподошла и устроилась на скамейке рядом со мной.

— У меня в подвале комнатушка дляинвентаря, — сообщила она, предваряя возможные вопросы, впрочем, ни меня,ни Олега это сейчас не интересовало.

— Мы пришли поговорить о картине, —начал Олег. — Точнее, о том, кто и когда мог ее подменить.

— Ясно, — серьезно сказала она,глядя на меня, а не на Олега. — Думаете, это я? Думайте на здоровье. Ивообще, что хотите, то и думайте, а также делайте. Я тебе уже говорила, ментздесь не поможет, — покачала она головой, поднялась и пошла к своему дому.

— Девушка, — решительно вскочилОлег, но на Анну это впечатления не произвело.

— У меня справка из психушки, —весело отозвалась она, — так что с меня взятки гладки.

— И ты еще сомневаешься, что картина — еерук дело? — возмутился Олег, когда она поспешно скрылась за углом дома.

— Откуда ей знать о картине, если доэтого она не была в моем доме? — напомнила я, но он продолжалупорствовать. — Мне надо заехать на работу, — сказала я, поднимаясь.

— В самом деле хочешь написатьзаявление? — вроде бы забеспокоился Олег.

— Хочу. Денег на первое время мне хватит.А там и работу найду. Если все это не прекратится, у меня хотя бы будетвозможность… разобраться, — закончила я не очень убедительно.

— Расследованием занимается милиция, атебе лучше поехать к родственникам, а еще лучше — где-нибудь отдохнуть. А когдавернешься из отпуска…

Я не очень-то его слушала и уволитьсянамеревалась всерьез. Вдруг повезет, и Азазель оставит меня в покое. Хотятеперь я в этом здорово сомневалась. Анна никакого отношения к моей работе неимела, но зачем-то ему понадобилось, чтобы мы встретились, а значит, происходящеене связано с моим предполагаемым повышением. Я даже думать боялась, с чем ономожет быть связано.

* * *

Олег поехал вместе со мной, по дороге онпытался уговорить меня «не делать глупостей», как он выразился, правда, в офисподниматься не стал, по моей просьбе ждал в машине.

Когда я сообщила о своем намерении СергеюЮрьевичу, лицо его приняло такое выражение, что мне даже стало его жаль.

— Как это? — растерялся он. — Скакой стати? Да я слышать ничего не хочу об этом. Какая муха тебя укусила?

Я честно ответила, что после двух несчастныхслучаев чувствую себя здесь крайне неуютно, и хотя ценю свою работу и уважаюСергея Юрьевича, но по здравом размышлении решила уйти.