Единственный выход – погасить её!

Я посмотрел на гору, и у меня родилась робкая надежда. Сама ванна – с водой – по-прежнему торчала над огненным источником. Если я смогу разбить стекло между водой и лавой под нею… Но как туда попасть? Каменная башня ещё стоит. Возможно, я смогу использовать собранные земляные блоки, чтобы построить мост?

Я кинулся по южному склону к месту, казавшемуся свободным от лавы. Я нёсся по склону со всей скоростью, которую позволяли мои четырёхугольные ноги. А потом я остановился, будто уткнувшись в невидимую стену.

С вершины горы ясно виднелась огненная река, отделяющая меня от башни. Хуже того, лава текла и в саму башню. Если я и доберусь до неё, лишь приготовлю из себя жаркое.

У меня всего горстка земляных кубов. И вдруг меня осенила безумная идея: отчаянная игра, безрассудный план – и совершенно неоправданный риск. Абсолютно неоправданный с точки зрения выживания. Но, думаю, речь шла о совсем другом выживании, о совести и душе. Я поставил друзей под угрозу. Если они погибнут из-за меня, я сойду с ума. А если я спасу их, это хоть чуточку, хоть самую малость искупит массовое и ненужное убийство беззащитных существ.

Я не руководствовался доводами рассудка, а чувствовал нутром. Никакой логики. А в тот момент я хотел одного – добраться до воды. Я кинулся к лавовой реке и уложил первый куб прямо в магму.

Я хотел выстроить мостик прямо к башне, но простые расчёты показали: у меня мало земляных блоков. Пришлось ставить их через блок, с риском для жизни перепрыгивая с одного на другой. Я прыгнул на первый, затем на второй, обернулся и попробовал выбить первый: решил, что, если соберу землю за собой, смогу построить мост от башни к ванне.

Я ошибался. Как только земляной куб от удара оторвался от почвы, он тут же сгорел в пламени магмы. Всё, времени на раздумья нет. Каждую минуту мои друзья ближе к смерти. Прыг, скок, прыг. Первая же ошибка станет последней. Если раньше я не был благодарен за чудо-возможность доставать далеко, теперь благословлял её.

Прыгнуть – встать. Прыгнуть – встать. Прыгнуть снова.

Я остановился в нескольких шагах от башни и поставил несколько оставшихся блоков у её входа. Лава утекала из башни, а приток я блокировал. Но уровень огненной жижи уменьшался так медленно!

– Подожди, пока не станет безопасно. Ещё несколько секунд! – уговаривал я себя.

С луга донеслось жалобное «му-у-у». В моей памяти всплыл образ горящего цыплёнка, затем пригоревшего бифштекса. Я кинулся в башню.

Лавы осталось на тонкий, в мини-куб слой, но и он исправно меня поджёг. Мои глаза застлало дымом, ноздри заполнил запах собственного горелого мяса. Но я перескочил и кинулся по лестнице, на три пролёта вверх.

Ванна – четыре голубых куба за открытой дверью. Остров воды в океане огня.

Шанс – один. И очень зыбкий. Если промажешь и упадёшь…

– Му-у-у.

Она почти у канавы. Еще пару шагов, и…

– Йа-а-а-а! – заорал я на лету.

За мной тянулся след углей и дыма. Я взмыл, достиг апогея, пошёл вниз, ещё ниже… Время застыло, я лечу целую вечность. Перелёт? Недолёт, увы…

Промазал! Нет?

ПЛЮХ!

Ох, блаженная прохлада!

Попал!

– Му-у-у.

Не останавливайся! Не время отдыхать!

Голые обожжённые кулаки бьют в стеклянный пол.

ТРЕСЬ!

Хлынула вода, гася лаву и превращая её в камень. Но не смогла достичь подножия.

Не отступай!

Я разбил стеклянные стены, меня снова подхватило и понесло. Я летел по склону, по свежепроложенному, ещё парящему каменному руслу, и шлёпнулся в канаву, прямо к ногам моей подруги.

– Му, – сказала она.

То бишь спасибо.

Но я не смотрел ни на корову, ни на других спасённых животных. Только на жуткие руины того, что было моим прекрасным домом. От него остались лишь водопад из колонны да висящие в воздухе окна. Исчезло всё: и мои достижения, и плоды напряжённой работы. Время, энергия, работа мысли, богатство – всё.

Что я чувствовал?

Да ничего.

Я словно оглох душой. Ни гнева, ни горечи. Я опустел, как выгоревшая оболочка на горе.

Я не смог. Не сумел.

Неудачник.

Это слово встало надо мной, как ночь.

Не помню, как долго я смотрел на руины. Наверное, больше полудня. Я не ощущал голода и боли от полузакрывшихся ран, не понимал, что меня звали, подталкивали и касались друзья. Я не хотел слушать, чувствовать, думать. Мне стало на всё плевать. Просто не хотелось жить.

Солнце село. Его тепло сменилось вечерней прохладой. Я не двигался, стоял в молчании, отстранённый и безучастный.

– Гу-у-у!

Меня ударили по затылку. Я отлетел вперёд – и в буквальном смысле вернулся в настоящее. Развернулся, увидел зомби и, не думая, сказал: «Спасибо!»

Затем я побежал в свою комнату наблюдений, почти скрытую водопадом и захлопнул за собой дверь. Зомби не последовал за мной. Он не смог. Я наблюдал через окно, как он ступил в канаву, попал в воду, попробовал идти против течения, но вода отбрасывала его.

– Давай работай, – посоветовал я через стекло. – Это надолго.

Я вспомнил свою первую ночь, когда я сидел в чёрной дыре, голод терзал мои кишки, а мёртвый убийца стоял на расстоянии вытянутой руки. Как далеко я ушёл от той жуткой беспомощности? Даже сейчас, когда на горе дымятся руины моего дома, нельзя сказать, что я столь же беспомощен. Я многому научился, многое смог. Я в безопасности в хорошо освещённом бункере, со мной все выстраданные знания, нужные чтобы заново отстроить жизнь.

А я отстрою её.

Этой ночью, глядя на неутомимого упорного зомби, я сказал:

– Ты не останавливаешься, и я не стану. Завтра вернусь и возьмусь за дело. Я изготовлю новые инструменты, посажу новые растения, построю новый дом и, пережив неудачу, стану сильнее и мудрее.

Монстр забулькал в ответ.

– Спасибо, что вбил в меня здравый смысл, – сказал я ему. – Спасибо за то, что я смог увидеть: важно не поражение, а восстановление после него.

– Знаете, потеря дома, вероятно, лучшее из всего, что случилось со мной на острове, – сказал я друзьям поутру.

– Бе-е, – заметила Дождинка.

– Правда. Ведь я только что добавил новую букву к своему пути.

Ягнёнок удивлённо посмотрел на меня.

– Извини, ты ещё не родилась, когда я открыл путь четырёх П и одного Т: План, Подготовка, Приоритеты, Практика – и Терпение. А теперь…