Когда Крина поняла, что родители продают ее этому странному человеку, то попыталась объяснить матери, что это именно он прокусил ей шею. Мать смерила дочь внимательным взглядом и пожала плечами. Крина видела, как в ее глазах вечной зимы становится чуть больше. Нет, она не ждет, что ее дочь вернется. Она хоронит ее, как похоронила других детей. Крина заплакала: молча, неподвижно, покорно. Где-то за спиной звякнул брошенный на стол кошель с деньгами. Крина окинула взглядом родной дом, хотела на прощение заглянуть в глаза родителям, но они уже не видели ничего, кроме денег, которые выпав из кошеля, рассыпались по столу. Вайорель подошел к Крине и жестом велел следовать за ним. Крина не подчинилась.

– Я жду тебя в карете, – сказал Вайорель. Когда он выходил, в дом залетел порыв холодного ветра и мелкий, колючий, словно иглы, снег. Послышалось ржание запряженных в карету лошадей. Дверь закрылась. Родители вздрогнули, подняли глаза, награждая дочь растерянным взглядом.

– Ты должна идти, – сказал отец.

– Я не хочу, – Крина в бессилии заломила руки. – Я боюсь.

– Ты должна.

– Но он пил мою кровь! – она вздрогнула, услышав раздраженный смех матери. Старая женщина поднялась на ноги и выставила дочь на улицу. Дверь в родной дом закрылась. Вайорель открыл дверь в карету. Его глаза снова смотрели прямо в мысли Крины.

– Нет, – тихо сказал он, когда она безмолвно спросила, вернется ли еще в свой дом.

По щекам Крины снова покатились слезы. Она вспомнила ссохшуюся грудь матери, в которой давно уже не было молока, но которую она все еще продолжала терзать, надеясь добыть для младенца несколько капель. Голова снова закружилась. Все стало каким-то странным, непонятным. Словно в забытьи Крина села в карету.

До замка они ехали молча. Запоздалое утро светилось на небе молочной белизной. Каменные ступени, по которым Вайорель вел Крину, казались огромными, лестница – бесконечной. Такими же бесконечными были и залы замка: пустые, безжизненные, холодные, несмотря на то, что слуги исправно топили печи. Даже в покоях Вайореля был холод. Служанка с рыжими, как конский хвост, волосами, смерила Крину усталым взглядом. На вид ей было лет сорок, может чуть меньше или чуть больше. Шея длинная, без единого укуса. Лицо худое, с вечным выражением усталости, как и взгляд. Она приготовила для Крины горячую ванну и помогла раздеться. «Он что, не может выпить мою кровь, пока я грязная?» – подумала Крина.

– Он не хочет пить твою кровь, – сказала служанка.

– Ты тоже умеешь читать мысли? – удивилась Крина.

– Вайорель не умеет, – на губах служанки появилось презрение. – Разучился. Давно. Может быть, тысячу лет назад или десять тысяч. Я не знаю.

– Мне показалось обратное.

– Мне тоже иногда кажется, но поверь, он ненавидит читать людские мысли. Мы раздражаем его. Наши мысли, наши чувства. Такие скоротечные. Такие наивные, – служанка подлила горячей воды в ванну, и помогая Крине мыть спину, спросила о семье.

– Это ты тоже прочитала в моих мыслях?

– Это написано в твоих глазах.

– Я хочу вернуться к ним.

– Зачем?

– Это моя семья.

– Но ведь они продали тебя.

– Это ничего не меняет, – Крина замолчала, потому что в груди действительно появилось нечто, подобное обиде. Эта горечь отравляла кровь, мысли.

– Ты еще ребенок, – сказала служанка.

– Я уже не ребенок, – тихо сказала Крина.

За окном распускалось зимнее утро: морозное, но солнечное.

– Я тоже была почти ребенком, когда познакомилась с Вайорелем, – сказала служанка. – Возможно, моложе тебя. Он обещал мне вечность, но, как видишь, вечность имеет свои границы.

– Ты тоже живешь тысячи лет?

– Тысячи? Нет. Всего несколько веков. Четыре… Или пять… Не помню. Но я старею, хотя это уже и не важно. Здесь есть хорошие библиотеки. Я выучила много языков… Знаешь, как говорят, мудрость охотно посещает женщин, когда от них бежит красота. Так что я теперь чаще смотрю в книгу, чем в зеркало.

– И ты тоже пьешь у людей кровь?

– Редко.

– Мне тоже придется пить кровь людей?

– Только если проживешь столько, сколько прожила я. Первые пару веков тебе будет нужна только кровь твоего хозяина. Только она сможет продлить твою жизнь. Хотя и после ничего не изменится, правда кровь людей тебе начнет нравиться. От нее будет кружиться голова и подниматься настроение, как от хорошего соборного вина, – служанка увидела в мыслях Крины монахов и старого пастыря, который забрал у ее тела детство, и громко рассмеялась.

– Ты снова что-то увидела в моих мыслях? – спросила Крина.

– Старого пастыря.

– Он был не так уж и плох, – Крина опустила глаза, но стыда в них не было. – А я смогу когда-нибудь читать мысли?

– Когда-нибудь… – служанка велела подняться, помогла смыть мыльную пену. – Некоторые слуги становятся способны читать мысли других, когда начинают испытывать тягу к человеческой крови. Некоторые раньше, некоторые позже. У каждого своя судьба, но в одном не сомневайся – чем дольше ты будешь жить, тем сильнее будешь похожа на Вайореля.

– Он словно мертвец.

– Это точно! – служанка не заметила подкравшийся со спины солнечный луч. Кожа ее зашипела, покрылась пузырями. Она вскрикнула, отскочила в сторону. Крина испугалась. – Не стоит, – отмахнулась служанка. – Ожоги пройдут раньше, чем наступит ночь. Наше тело само исцеляет себя.

– Но боится солнца?

– У всего есть свои недостатки.

– Я тоже буду бояться солнца?

– Только когда станешь достаточно старой.

– Как ты?

– Ну, не такой старой, – служанка криво улыбнулась.

– Вайорель тоже боится солнца?

– Не любит – да, боится – нет. Солнце убивает его слуг, а для таких, как Вайорель, оно просто неприятный раздражитель, неудобство, – на ее лице появилась тень уныния. – Меня зовут Тсера. Знаешь, что означает это имя?

– Нет.

– Свет рассвета.

– Печально.

– Именно, – служанка посмотрела на свою руку, где чернел ожог, посмотрела на проникавшие в комнату лучи солнца. – Когда-нибудь я выйду на крышу этого бездушного замка и дождусь рассвета.

– Ты хочешь сгореть?

– Боюсь, я живу слишком долго. Тебе еще этого не понять, – Тсера смерила преемницу внимательным взглядом. – Знаешь, за свою жизнь я встречала таких древних слуг, что хозяева предпочитали умертвить их, чем продолжать жить с ними бок о бок.

– Почему?

– Думаю, потому что они слишком сильно стали похожи на своих хозяев.

– Разве это плохо?

– Такие, как Вайорель, не любят подобных себе. Они ненавидят друг друга. Убивают друг друга, если кто-то заходит на чужое пастбище.