Софьи дома не было, ну и хорошо. Но вскоре Аля услышала, как хлопнула входная дверь. Впервые Софья не зашла в комнату. Впервые не предложила Оле поесть или выпить чаю. «Злится. Обиделась за меня, – почему-то с гордостью подумала Аля. – А ведь Оля права: Софья меня любит, а вот Олю не любит никто. Никто, кроме меня. Выходит, я за нее отвечаю».

Назавтра поехали подавать документы. Аля заметила, что Оля перестала хромать. Так быстро прошло? Может быть. Или всем просто хочется, чтобы их пожалели?

Документы подали и пошли в кафе-мороженое.

Аля смотрела на подругу и думала: «А ведь она мне такой близкий и родной человек. И я готова все ей простить. Все обиды. Нет, бабушку я очень люблю! Но это совсем другое дело. И правда, хватит дуться. Все мы не без греха, как говорит бабушка. И вообще, великодушие – лучшее из человеческих качеств! Из какого это романа?» Аля не помнила. Да и какая разница?

Конечно, бабушка поняла, что Аля решила поступать в пединститут из-за Оли. Она ее не ругала. Просто сказала:

– Зря ты, Аля. Нельзя так идти на поводу. Хотя ты, конечно, ведомая. Да и в кого тебе быть другой? Отец твой человеком был слабым, безвольным. Мать… Да тоже, ты и сама знаешь! Прости. Дед, «великий драматург», – Софья усмехнулась, – и говорить нечего! Слабак и трус. А я… – Софья задумалась. – По природе я тоже… не очень… Всю жизнь мечтала спрятаться за широкую мужскую спину. Но не получилось. Поэтому и пришлось выживать. Это ведь безусловный инстинкт, никуда не денешься. Карьеры я не сделала, а ведь дурой никогда не была. Да и не стремилась, вот что ужасно. Думала, деньги есть – и хорошо, буду жить припеваючи. Только не вышло. Хорошей хозяйки из меня не получилось, сама знаешь. Хозяйство я ненавидела. Матерью оказалась плохой. Свекровью… И это ты знаешь. Бабкой – туда же. Да, умная, красивая, могу поддержать любую беседу. Веселая, остроумная – ну все это, конечно, когда-то. А толку? Прожигала жизнь, проматывала в удовольствиях.

Выходит, и у меня нет никакого характера, Аля. Получается, не от кого тебе взять крепость духа и волю. А жаль. Так и будешь всю жизнь под такими вот Олями. Об одном мечтаю – чтобы ты встретила хорошего человека, порядочного, доброго. Чтобы оценил, какая ты.

– Ба! – Аля дотронулась до ее руки. – Перестань! Ты просто ничего не могла поделать! С отцом, например. Но ты же боролась, делала все, что могла! И бабушка ты замечательная! Просто лучшая из всех бабушек. Уж мне-то ты можешь поверить! – Она подошла к Софье, крепко ее обняла за подрагивающие плечи и принялась целовать, гладить по волосам, приговаривая смешные и нежные слова.

Софья подняла заплаканное лицо. Долгим, изучающим взглядом смотрела на внучку. Погладила ее по щеке:

– Знаешь, Аля, я иногда думаю: выходит, не последняя я сволочь, если ты мне послана Богом, а?

Как медалистке Але пришлось сдавать два экзамена. Через две недели она была студенткой филологического факультета Пединститута имени Ленина.

А Оля… Оля экзамен проспала.

– Как ты могла? – У Али не было слов.

Сидели на лавочке в сквере. Молчали. Оля курила и бодрилась:

– Да ладно, подумаешь! Поступлю на следующий год. Тоже мне, радость – корпеть над учебниками! Я эту чертову школу еле выдержала! Алька, вот не поверишь, я даже рада! Нет, я просто счастлива! Свобода, Алька! Отдохну с месячишко и устроюсь куда-нибудь на работу.

– Куда? – не успокаивалась Аля. – Ну куда, например?

Оля рассмеялась:

– У нас, в нашей прекрасной стране, безработицы нет! Мы не Америка! Куда? Да куда угодно! В поликлинику, например, в регистратуру. Или в библиотеку, книжечки выдавать. А что, тепло, светло и мухи не кусают. В магазин, в галантерею, например. А там – дефицит, все лучшее под прилавком. Буду еще и приторговывать, как наша соседка Лариска. Французские духи – пожалуйста! Пятерка сверху, и поливайся на здоровье. Пудра, помада, колготки. Да у нас все дефицит, куда ни плюнь! А торговля всегда в почете и всегда отлично живет.

– Это, между прочим, уголовная статья, – заметила Аля, – за спекулянтство. Ты забыла, как твою Лариску трясли? Еле отмазалась, ты сама говорила.

– Бывает. Ладно, подумаю. Денег и вправду нет, месяц продержусь, а там и устроюсь. Главное – я свободный человек, и у меня вся жизнь впереди. А там, глядишь, и найду богатого мужа. Что, не веришь?

– Верю, ты же у нас красавица.

Занятия Але нравились, все ей было легко. В группе, конечно, были одни девчонки. Мальчишек в институте наперечет, да и те нарасхват. Но Алю это не интересовало. Она по-прежнему думала о Максиме.

Однажды полезла снова в альбомы – а вдруг рядом с Мусей обнаружится любимый внук? Внук обнаружился. Пухлый, кудрявый, серьезный мальчик с огромными, нараспах, глазами, опушенными густющими ресницами. И еще одна – Максиму лет десять, все тот же красавец, только взгляд изменился. Стал презрительным, что ли? Немного брезгливым, надменным и саркастичным. Странный взгляд для десятилетнего ребенка.

Обе фотографии, конечно же, она немедленно утащила к себе и спрятала в дедов книжный шкаф, в зеленый том Куприна. Но доставала каждый вечер, перед сном, любовалась и даже – вот дура! – разговаривала с ним.

А ведь Оля права – и надо было так втюриться! Совсем ненормальная. Видимо, в маму, однолюбка.

С Олей теперь виделись реже – у каждой своя жизнь. Но перезванивались пару раз в неделю. Как только Аля начинала рассказывать про институт, Оля ее раздраженно перебивала:

– А больше у тебя ничего интересного, кроме лекций и семинаров?

– Ничего, – смущалась Аля. – Извини.

Оля, конечно по блату, устроилась в парикмахерскую администратором – помогла та самая Лариска из квартиры напротив. Зарплата копеечная, а выгоды навалом – во-первых, всегда при прическе, маникюре и выщипанных бровях. Во-вторых, знакомства, и это главное. С администратором столичной парикмахерской в самом центре хотели дружить многие: и заведующие магазинами, и продавцы, и театральные билетеры, и работники авиакасс. Словом, в полезных знакомствах дефицита не было.

– Я теперь могу все! – гордо заявляла Оля. – Любые билеты. Хочешь на «Юнону и Авось»? А в «Современник»? А в Большой на «Кармен» с Плисецкой? А давай махнем на выходные в Ригу или в Таллин? С билетами никаких проблем, ты о чем? Тебе нужны новые сапоги, Алька? Звоню в Дом обуви? У меня там завсекцией!

Подносили и подарки, всякую мелочь, но мелочь полезную: колготки, польский лак для ногтей, помаду или коробку конфет.

Оля была всем довольна. На наивный Алин вопрос, готовится ли она к экзаменам, она в голос рассмеялась:

– Я что, похожа на идиотку? Ага, сейчас! Только шнурки поглажу! И вообще – закрой эту тему. Я так хорошо сто лет не жила. А твоя каторга не для меня, усекла?

Жалко. Оля неглупая, способная, схватывала все на лету.

– Оставь ее в покое, – посоветовала бабушка. – Ты что, не понимаешь, какой она человек? Устроилась – и слава богу. Пусть бы и дальше везло.