При комнатке была кухонька – совсем крошечная, метра в четыре, но вполне удобная. Красные кастрюльки, салфетки на подоконнике, фиалки в горшках. Чудо, а не кухонька! Просто из сказки братьев Гримм.

При домике был садик, тоже малюсенький, словно игрушечный: полянка метров в пять с ровно подстриженной травкой и несколько клумб – с флоксами, георгинами, ирисами, кустами гортензий. У низкого, не выше колена, заборчика росли низкие кусты сирени, отцветшего чубушника и малины. Около клумб стояли две лавочки – садись и любуйся!

– Какая же прелесть! – без конца восторгалась Аля. – Я чувствую себя какой-то принцессой в сказочном мини-королевстве!

– Вот и правильно, – улыбалась бабушка. – Очень правильно, Аля, ощущать себя принцессой, причем в любом интерьере.

Утром пили кофе со свежими булочками – их приносила хозяйка. На еще теплые булочки мазали свежайшее, вкуснейшее сливочное масло. «С хутора, от брата, – объяснила Лайма, хозяйка. – И сливки от него, и молоко. Он держит двух коров». Ах какие это были сливки и какое молоко!

Потом шли на море. Устраивались в дюнах. Во-первых, прятались от ветра, а во-вторых, Але там очень нравилось.

Вода была холодной – да уж, не Черное море. И как долго надо было идти по мелководью! Зато привыкаешь к прохладной водице. Пару раз окунувшись, Аля бежала на берег. А уж если капризное прибалтийское солнышко уходило за тучи, становилось и вовсе холодно. Дрожа как осиновый лист, Аля докрасна растиралась махровым полотенцем, переодевала мокрый купальник и пила из прихваченного из дома термоса горячий чай.

Софья Павловна в море не заходила. А вот дышала с удовольствием! Дремала под пледом, укрывшись им с лицом от мелкого песка.

После пляжа шли обедать в кафе. Как же эти кафе отличались от столичных! Во-первых, чистота и красота. Во-вторых, вкуснотища. Именно там, в Юрмале, Аля впервые попробовала взбитые сливки.

После обеда прогуливались по променаду, центральной улице Йомас – кафешки, магазинчики. Все маленькое, уютное, как игрушечное. И запах сдобы и кофе! Что может быть лучше?

Потом шли отдыхать. Бабушка укладывалась спать, а Аля читала и мечтала. О ком? Конечно же, о Максиме. Не было дня, чтобы она о нем не вспомнила.

Глядя на себя в зеркало, она удивлялась переменам. Нет, правда! Мягкий прибалтийский загар ей удивительно шел, лицо посвежело, волосы выгорели, посветлели. А если чуть-чуть туши на ресницы и блеск на губы… Аля поймала себя на стыдной мысли, что она собой любуется. Такое с ней было в первый раз в жизни, и ей стало неловко от подобных мыслей. У зеркала торчать себе запретила. Но, проходя мимо, все равно задерживалась.

Это был размеренный, спокойный отдых – словно по расписанию.

Аля видела, что и бабушка порозовела и посвежела, давление ее не мучило, вновь появился пропавший аппетит.

Так прошло десять дней. А на одиннадцатый рано утром, когда они еще спали, их разбудили нахальные автомобильные гудки.

Сонная Аля подскочила к окну и увидела Олю, стоящую с сигаретой у ярко-красных «Жигулей».

Накинув халат, Аля выскочила на улицу.

– Ну наконец-то! – воскликнула Оля. – А мы уже хотели уезжать. Ну и дрыхнете вы, я вам доложу!

Из машины вышел высокий, худой, симпатичный мужчина с волосами, убранными в хвост.

– Гарик, – представила его Оля. – Мой, как говорится, бойфренд.

Следом, довольно нехотя, с недовольными лицами вылезли молодая женщина и мужчина. Он был довольно сильно помят и, кажется, всем недоволен.

– Геннадий, – с кислой миной представился он и зевнул.

А вот женщина была красавицей. Настоящей красавицей с обложки журнала мод: высокая, тонкая, грудастая, с осиной талией и длиннющими, бесконечными ногами. Длинные черные волосы обрамляли узкое, бледное лицо, на котором горели огромные, в пол-лица, голубые глаза. Сочетание это было необычным и непривычным.

Женщина лениво откинула назад длинные волосы, широко зевнула и спросила – голос ее был тягучим, довольно низким, хрипловатым и завораживающим:

– А нормальный кабак тут у вас есть? Ну, чтобы по-человечески?

– Да тут много, – растерялась Аля, – на каждом углу. И все замечательные. Кофе прекрасный, булочки вкусные. А творог и кефир вообще свежайшие.

Красавица уставилась на Алю, как на инопланетянку. Потом перевела взгляд на Олю. Во взгляде читались недоумение и удивление.

– Творог? – переспросила она. – И кефир?

И снова посмотрела на Олю. Гарик расхохотался. А кислый Геннадий – видимо, друг красавицы – так и вовсе скорчился.

Аля слегка растерялась.

– Не обращайте внимания, – улыбнулся Гарик. – Надя – она такая! С приветом, как говорится! И творог ей не творог, и кефир не кефир. Надежда Андреевна у нас хищница, понимаете? Питается мясом, и желательно с кровью. А может и просто попить теплую кровушку. Пол-литра – и все, свободен. – Он громко рассмеялся.

Оля тоже зашлась в громком смехе:

– Ребята, Аля у нас учительница! Ну и вообще очень правильная! И знает все о правильном и полезном питании!

Кокетливо поправив волосы, Надя лениво сказала:

– Мне, Гарька, силы нужны на таких мудаков, как вы.

Вконец обалдевшая Аля переминалась с ноги на ногу и поглядывала на подругу.

Спас ситуацию Гарик.

– Так, – обратился он к Наде, – кабак с трофеем мы тебе найдем, а потом и гостиницу. Примешь душ, отоспишься и придешь в себя. А то, ишь, мяса ей захотелось! На приличных людей стала бросаться! Всё, по коням! – скомандовал он.

Надя и ее спутник быстро залезли в машину.

Оля подошла к Але.

– Ну вот, видишь, – виновато сказала она. – Мы очень устали, всю ночь в дороге. Все, поедим, поспим пару часиков и придем в себя. Ты что, Алька? Обиделась?

– Я? Да нет, о чем ты! Просто стоило ли приезжать, чтобы выставить меня последней дурой? Ладно, езжайте. А уж там… как получится! – И, развернувшись, она зашла в дом.

Села на кухне – и разревелась.

Ну что она такого сказала, чтобы над ней посмеялись? Да пошли они! Тоже мне, важная публика! Хорошо бы они больше не появлялись, потому что не Оля ее защитила от противной Нади, а незнакомый мужик. А Оля просто стояла и насмехалась. Выходит, ба во всем права. И это надо признать.

На пляж Аля не пошла, сославшись на головную боль.

Слышала, как Лайма жаловалась бабушке на ранних и наглых гостей. Бабушка вошла в комнату, посмотрела на Алю и ничего не сказала. Взяла сумку и пошла на базар.

Аля провалялась до вечера, отлежав все бока, ну и накаркала – голова действительно разболелась. А настроение было вообще хуже некуда. С тревогой поглядывала на часы – семь, полвосьмого. Не едут – и слава богу! Поклевала черники с молоком – бабушкин улов с рынка. В который раз восхитилась бабушкиным тактом – ни слова! А ведь поняла: что-то случилось и внучку обидели.