Но я потерял свою Кассандру, свою смуглую колдунью с островаКосс. Ее отняли у меня неразумные силы, приводящие в движение Землю и воздух.Ничто не смогло убить ощущение утраты. Она казалась отдаленной, как бызаключенной в хрустальный сосуд, но от этого не перестала быть утратой.

Никакая трубка Востока не могла убить эту боль. И я уже не хотелникакого покоя. Я жаждал ненавидеть. Мне хотелось сорвать маску со всейВселенной – с Земли, с небес, с Тэллера, с земного правительства, с Управления– чтобы на каждого из них найти ту силу, которая отняла у меня Кассандру, изаставить их тоже познать, что такое боль. Я уже не хотел никакого мира. Я нехочу быть заодно с чем угодно. Я хотел хотя бы на десять минут статьКарагиозисом, смотрящим на все это сквозь прорезь прицела и держащим палец наспусковом крючке.

«О, Зевс Громовержец, – молился я, – дай мне своюсилу, чтобы я мог бросить вызов небесам…»

Я вернул трубку.

– Спасибо тебе, Гассан, но мне этого мало.

Затем я встал и поплелся к тому месту, куда бросил своюпоклажу.

– Очень жаль, что мне придется убить вас утром, –услышал я его слова, сказанные мне вслед.

***

Потягивая пиво в горной сторожке на планете Диубах вместе свеганским продавцом информации по имени Ким (который сейчас уже мертв), ясмотрел сквозь широкое окно на высочайшую вершину в обследованной частиВселенной.

Называлась она Касла, и на нее еще никто не смог взобраться.

Причина, по которой я упомянул об этом, заключалась в том,что утром перед дуэлью я ощущал глубокое раскаяние в том, что никогда непытался ее покорить. Это была одна из тех безумных идей, о которых иногдаразмышляешь и обещаешь себе, что когда-нибудь попытаешься это совершить, нозатем, в одно прекрасное утро, просыпаешься и понимаешь, что никогда уже несделаешь этого.

В это утро у всех были какие-то пустые, лишенные какого тобы ни было выражения глаза. Мир, окружавший нас, был ярким, чистым, прозрачными наполненным пением птиц.

Для того, чтобы нельзя было воспользоваться рацией, пока незавершится поединок, я вынул несколько важных деталей и для гарантии передал ихФилу. Лорелл не будет об этом знать. Об этом не будет знать и Рэдпол. Никто неузнает об этом, пока не закончится поединок.

Подготовка закончилась, расстояние было отмерено. Мы занялисвои места на противоположных концах поляны. Восходящее Солнце было слева отменя.

– Вы готовы, господа? – раздался голос ДосСантоса.

– Да! – ответили одновременно мы.

– Я делаю последнюю попытку отговорить вас отпроведения дуэли.

Желает ли кто-нибудь из вас пересмотреть свое решение?

– Нет! – сказали мы оба.

– У каждого из вас по десять камней одинакового размераи веса.

Первым начинает, разумеется, тот, кого вызвали на поединок.Гассан первый!

Мы оба кивнули.

– Начинайте!

Он отступил в сторону, и теперь нас разделяло пятьдесятметров пустого пространства. Мы оба встали боком, чтобы уменьшить вероятностьпопадания.

Гассан заложил в пращу свой первый камень. Я следил, как онбыстро раскручивает пращу позади себя, затем – за его рукой, внезапнометнувшейся вперед.

Позади меня раздался треск.

Больше ничего не произошло.

Он промахнулся.

Я вложил камень в свою пращу и стал рассекать ею воздух,затем отпустил руку и швырнул камень, вложив при этом в бросок всю силу своейруки.

Камень скользнул по его левому плечу, едва коснувшись.Гассан пошатнулся. Но камень повредил только одежду.

Все вокруг замерло. Даже птицы прекратили свой утреннийконцерт.

– Господа! – обратился к нам Дос Сантос. –Каждому из вас было предоставлено по шансу уладить свои разногласия. Теперьможно сказать, что вы достойно встретили друг друга и дали возможность испаритьсясвоему гневу и, должно быть, уже удовлетворены. Не желаете ли вы прекратитьпоединок?

– Нет! – сказал я.

Гассан потер свое плечо и покачал головой. Затем он вложил впращу второй камень и, сильно размахнувшись, метнул его в меня.

Камень попал точно между бедром и грудной клеткой.

Я упал на землю, и все вокруг померкло. Секундой позжезрение вернулось ко мне, но я лежал, скорчившись, и что-то тысячью зубоввцепилось мне в бок и не отпускало.

Все побежали ко мне, но Фил, размахивая руками, велел им вернутьсяна прежнее место.

Гассан занял свою позицию. Дос Сантос приблизился к нему.

– Ты можешь подняться? – спросил у меня Фил.

– Да. Мне нужна всего минута, чтобы перевести дух…

– Как вы себя чувствуете? – закричал Дос Сантос,стоя рядом с Гассаном. Фил направился в их сторону.

Я приложил руку к своему боку и медленно поднялся. Парудюймов ниже или выше, и, возможно, какая-нибудь кость была бы сломана. А тактолько сильная боль, как при ожоге.

Я потирал кожу и разминал свою правую руку. Потом сделалнесколько пробных кругов для проверки работы мышц. Все было в порядке.

Тогда я поднял камень и вставил его в пращу. На этот раз вседолжно сойтись, я чувствовал это.

Праща вращалась все быстрее и быстрее, а затем с силойвыстрелила камень.

Гассан упал на спину, схватившись за левое бедро. Дос Сантосподбежал к нему. Они обменялись несколькими словами.

Одежда Гассана смягчила удар. Кость не была сломана. Онсможет продолжать поединок, как только сумеет встать на ноги.

Почти пять минут он массировал свое бедро, затем поднялся.За это время моя боль тоже поутихла.

Гассан выбрал третий камень. Он долго и тщательно готовилсяк броску, несколько раз целился…

Почти все время у меня было предчувствие, и оно непрерывнонарастало, что следует отклониться чуть-чуть вправо, что я и сделал. В этовремя он выпустил камень. Метательный снаряд царапнул левое ухо и задел мойлишай.

Щека моя внезапно стала влажной.

Элен вскрикнула.

Не отклонись я чуть-чуть вправо – и я никогда бы не услышалее.

Теперь снова была моя очередь.

Гладкий серый камень прямо-таки испускал дух смерти…