– Драки и убийство далеко не одно и то же, Лео.

Добродеев кивнул, соглашаясь, и сказал:

– Христофорыч, мы можем поговорить с кем-то из девушек Реброва, спросить, правда ли, что он давал наводку на денежных тузов… как-то так.

– Интересная идея, – заметил Монах. – Можно попробовать. Только вряд ли признаются. Кто же в таком признается? Я бы на их месте не признался. А ты? Пусть майор с ними говорит, у него полномочия.

Добродеев подумал и спросил:

– А куда он дел труп?

Монах передернул плечом: мол, мало ли, куда.

Сказал после паузы:

– Ты рассказал Мельнику о телефонном звонке Реброва?

– Нет! Он бегает от меня. Я набирал его раз десять, и облом. Но я его додавлю. С чего начнем? – деловито спросил Добродеев.

– У меня есть адрес квартиры, где произошло убийство. Оттуда и начнем. Можно завтра же с утречка, как тебе?

– Согласен. – Добродеев помахал Митричу; тот встрепенулся и стал нагружать свою тележку…

…Женщина, осторожно и бесшумно ступая, бродила по дому, переходя из комнаты в комнату.

Была ночь, дом был чужим, наполненным неравномерным серым свечением. Она кружила по дому, снова и снова проходя через двери в комнаты, которые всякий раз казались другими, то бо́льшими, то меньшими. Она скользила медленно, стараясь не наткнуться на стены и мебель, каким-то образом чувствуя преграду и уклоняясь.

Черная фигура шагнула ей навстречу ниоткуда, и она почувствовала, как ледяные пальцы сжались у нее на запястье. Она закричала и рванулась, но звука не было. И тогда она ударила руку ножом, целясь наугад. И снова закричала от резкой боли и выпустила нож. Нож воткнулся острием в пол, и теперь слегка раскачивался, напоминая маятник. Мужчины больше не было, он исчез. Она с ужасом смотрит на свою руку, на кровь, стекающую к локтю и капающую на пол. Она зажимает рану другой рукой и кричит, запрокинув голову. Но звука по-прежнему нет. Вокруг ночь и тишина…

…Добродеев наконец дозвонился до майора Мельника и попытался заинтересовать его подслушанным телефонным разговором Реброва, когда тот обещал размазать кого-то по стенке. В ответ он рассчитывал на информационную косточку, но просчитался.

Мельник буркнул: «Спасибо» – и отключился.

Они выявили всех, с кем Ребров говорил за последние несколько дней перед не то убийством, не то самоубийством, и теперь благодаря Монаху он знал, о чем шла речь. Вернее, о том, что Ребров угрожал звонившему.

Да, был звонок в указанное время, но звонивший забыл упомянуть об этом во время их беседы.

Говорил Ребров с Ольгой Полторак. С Одри́.

Видимо, придется поговорить с ней еще раз и спросить, о чем был разговор. Заодно прояснить некоторые моменты с тайным бизнесом покойного. Спросить прямо: было? И показать фотографии девушки с записи восьмилетней давности. Может, она ее узнает.

Оля постучала в дверь кабинета, услышала энергичное «Войдите!» и толкнула ручку. Поздоровалась и улыбнулась.

Майор Мельник на улыбку не ответил и сказал сухо:

– Прошу вас, Ольга Ивановна, присаживайтесь.

Девушка села на край стула. Она больше не улыбалась, на лице ее появилось растерянное выражение.

– Ольга Ивановна, у меня к вам несколько вопросов.

Она кивнула.

– Посмотрите, пожалуйста, вам знакома эта женщина? – Майор положил на стол перед ней три фотографии девушки с видеозаписи.

Оля наклонилась, присматриваясь. Выпрямилась и покачала головой.

– Не торопитесь, Ольга Ивановна, посмотрите еще раз. Качество не очень хорошее, но тем не менее.

Оля послушно склонилась над фотографиями. И снова покачала головой.

– Я никогда ее не видела. Кто это?

– Я немного подтолкну вашу память. Возможно, эта девушка восемь лет назад была участницей конкурса «Мисс города». Вы помните, кто там был?

– Было много, но не все попали. Я ее не помню.

Она смотрела на майора, в ее глазах был вопрос, и он, кашлянув, отвел взгляд.

Помолчал немного и спросил:

– Когда вы были в квартире Якова Реброва в последний раз?

На лице девушки появилось недоумение, она вспыхнула и пожала плечами:

– Не помню. Заходила с Аней несколько раз.

– Можно поточнее? – Он сам удивился своему жесткому тону.

Она ему понравилась, и он словно мстил ей за свою слабость. Его иногда называли «робот» за отсутствие обычных человеческих эмоций, того же чувства юмора, например, за неумение шутить и рассмеяться чужой шутке. Даже в его обостренном восприятии времени было что-то нечеловеческое, что-то от робота.

– За неделю до… – Оля запнулась. – Мы приходили его проведать, у него была температура, какой-то вирус. Он кашлял и пил чай с лимоном и медом. Ну, мы посидели, поболтали, выпили бутылку вина, и я ушла.

– Понятно. Какие отношения связывали лично вас с Яковом Ребровым?

– Лично меня? – Она удивилась. – Никаких. Просто дружеские.

– Вы часто ему звонили?

– Я? Очень редко, у нас с ним не было никаких дел. А что?

– Когда вы звонили Реброву в последний раз?

– Не помню… Кажется, две недели назад, нас всех пригласили в гости, а я не смогла. Позвонила и сказала, что не приду.

– Почему вы позвонили ему, а не своей подруге Трепаковой?

Оля пожала плечами:

– Так получилось. Они же все равно были там вместе.

– Можно поподробнее, о чем вы говорили?

– Ни о чем таком. Я сказала, что не могу прийти.

– Почему?

– Устала. Затеяла генеральную уборку и… А если честно, не особенно хотелось их всех видеть. Володя Речицкий год назад пытался познакомиться со мной поближе, я отказалась, он разозлился.

– А что сказал Ребров?

– В каком смысле?

– В прямом. Это же он вас познакомил, так?

– Да. Он сказал, что я напрасно, что Речицкий хороший человек и, главное, сейчас в разводе. А мне давно пора замуж.

– Он пытался знакомить вас с другими мужчинами?

Девушка вспыхнула.

– Иногда. Но давно уже. Честное слово! – вырвалось у нее, и майор понял, что она прекрасно понимает, куда он клонит.

– Вы позвонили ему, а не подруге, потому что он снова убеждал вас ответить Речицкому?

– Да. Сказал, что я ему очень понравилась и он настаивает.

– Что вы ему ответили?

– Что, если он будет приставать, то заявлю про его фонд.