– Вассалы стоят стеной! Но где же князь?

Он закашлялся от жаб и пауков, что сыпались изо рта. Волкзарычал и с брезгливостью отодвинулся, а к двери подошел, высоко поднимая иотряхивая лапы. Мы шагнули через порог, невидимые руки захлопнули за намидверь.

Запахи жареного мяса окутали нас с головы до ног, я сглотнулслюну, сразу ощутив себя голодным, зайцы – не еда, а сквозь ровный шум голосов,напоминающий рев морского прибоя, уже знакомо прорезались удалые песни, пьяныевыкрики, хохот, звон медных и серебряных кубков,

В лицо пахнуло горячими влажными запахами кислого вина,жареного мяса с луком и чесноком, ароматом горящей хвои. В зале шумно, народуза столами битком, хотя мой прошлый стол наполовину пуст, зато второй,приставленный торцом к его середине, длинный и без скатерти, с обеих сторонзаполнен плечистым народом, среди которых выделяются стражники своими кожанымижилетами, но были и мясники, кузнецы, конюхи, и еще люди, как я понял,свободные, хоть и не настолько высокого рождения, чтобы их допустили в замокпировать с королевой.

Табуретки и стулья заняты все, но на лавках место отыщетсявсегда, мы пробрались к моему столу, волк показал клыки одному, другому, и емуместо нашлось рядом со мной. Ворон, похоже, слезать с плеча не спешил.Во-первых, так виднее, а он птиц любопытный, а во-вторых всяк видит, что у негоза насест.

Белобрысый мальчишка примчался сразу, с любопытствомпосмотрел на волка. Я видел, что ему хочется погладить собачку, но воспитанныйребенок вспомнил о работе, детское личико стало серьезным.

Волк на всякий случай показал ему клыки, не любитчрезмерного внимания, скромный, а ворон раздраженно каркнул:

– Ну что беньки вылупил?.. Умных не видал?

Мальчишка ответил по-взрослому рассудительно:

– Да умные что... Теперь всяк умный! По-своему,конечно. Умного много, хорошего мало. А вот с деньгами так и вовсе... Если естьчем платить, то без разницы какой вы породы. Золото всегда золото. Неважно, извороньего или волчьего кармана.

Он не понял, почему даже волк улыбнулся во всю хищную пасть.Ворон напыжился, а я просто сунул ладонь в мешок, загреб столько, сколькопоместилось в ладони. Мальчонка ахнул и отступил, глаза его полезли из орбит.

– Этого хватит? – спросил я небрежно.

– Хва... хва... хватит ли... – пробормотал он, глазаего как прилипли к блистающей горке золотых самородков. – Да тут хватит...Ежели изволите, благородный герой, то и коня можно за стол!.. Хоть в красныйугол, хоть на почетное место!.. Милости просим!

– Я ж не Калигула, – отмахнулся я. – Конякормить отборным овсом и поить ключевой водой. Этого довольно.

– Сделаем, – поклялся мальчишка. – И ключвыроем прямо во дворе, и овес сейчас же посеем... А что за стол коня, так чтодивного? Кони бывают куда умнее нынешних хозяев, уж не обессудьте! Зато хозяева– ого-го какие герои!

Умчался, а волк и ворон вертели головами, привыкая к гаму,веселому шуму, запахам жареного мяса, печеной рыбы. На той стороне корчмыгремела брань, трещали разбиваемые о дубовые головы сосновые лавки, взлеталикулаки, на стены брызгало красным, колыхались тени, жутко переламывались напереходах со стены на стену, вырастали на потолке и пропадали за низкимипотолочными балками.

Вдоль столов прошел, выбирая место, высокий человек в темномплаще. Капюшон он постарался надвинуть на глаза, но нечто в его осанке,развороте плеч и походке привлекало внимание. Повернул голову вслед и я, взглядзацепился за выглядывающие из-под плаща задники сапог. Я равнодушен к одежде,варвары пренебрегают модой и удобствами, но даже мне ясно, что эти сапоги шилиочень умелые руки. А булатные шпоры, что мелодично позвякивают на каждом шагу,настоящее произведение искусства.

Мужик, что сидел за столом напротив, покосился в мою сторонухмуро:

– Эй, странник!.. Мы здесь не задаем лишних вопросов,понял?

– Да я так, – пробормотал я, опуская глаза, –просто золотые шпоры... гм... слишком уж для простой корчмы...

– А кто тебе сказал, что сюда пускают только простых?

А его сосед буркнул, не отрывая глаз от кружки с пивом:

– Никаких ограничений. Знатные – тоже люди...

Он перевел взгляд на волка, на ворона, что наконец слетел настол и принялся нагло клевать из его миски. В глазах мужика не было ни вражды,ни удивления. Здесь и не такое видели, читалось в его раскосых глазах.

– Вы посидите здесь, – велел я волку и ворону, –я схожу посмотрю, что у них найдется пожевать еще.

В торце корчмы виднелась длинная стойка, за которой стоял,облокотившись локтем, грузный мужик в белом сюртуке. Я пробирался междустолами, переступал через ноги, через упавших, спотыкался о перевернутые лавкии стулья, увертывался от пролетающих кувшинов, одной рукой придерживал кошельна поясе. В корчме надо смотреть в оба, а когда наконец выбрался к стойке,вместо грузного мужика в той же небрежной позе стояла зеленоглазая женщина.Огненно красные волосы красиво падали на спину, я засмотрелся на ее роскошнуюфигуру, но, вспомнив предостережение, проглотив заготовленный комплимент,вежливо поклонился:

– Простите за вторжение. Я и мои доблестные спутникипроголодались. Нам бы такое, чтобы всем пришлось по вкусу. Не уверен, чтомальчонка принесет все правильно...

Я осекся, ибо только что за ее спиной была огромная картинас голой бабищей, изображающей, если не ошибаюсь, Данаю, а теперь там зеленеллес, на огромном пне медвежата, а старая медведица хоть и смотрела сурово наних, но краешком глаза держала и меня.

Женщина чуть улыбнулась:

– Здесь все получают то, что заслуживают.

Рядом со мной облокотился крепкоплечий мужчина, сухой ижилистый, но с неопрятной бородкой и грязными жирными усами. Он медленно отпилпару глотков, явно наслаждаясь, затем взгляд его мутных глаз упал на меня.

Чем-то ему не нравлюсь, видно, наливается злобой такотчетливо, что я видел как в нем желтеет нутро, а когда оскалил пасть, то клыкивыглядели вдвое длиннее:

– Ты пришлый, как я гляжу...

Я смолчал. В этих ситуациях, что не отвечай, все равноприведет к драке. Сперва просят закурить, а потом начинается: ах, не куришь,брезгаешь нами, или – не те куришь, это ж оскорбление, так что и сейчас яспокойно рассматривал копченые куски мяса и рыбы, прикидывал какой кусок нампорезать, какой круг сыра выбрать, с какого кувшина вина начинать и какимзакончить.

– Ах, так ты гордый...

– И хлеба, – добавил я. – Ржаного, свежего.

Мужик уже не тянул, а зло цедил:

– А мы тут гордых не любим... Наш народ должон бытьпростым и богобоязненным!.. А гордыня – смертный грех. Гордых мы...