– Много ты знаешь! – поддразнила ее Даша. – Или он тебераспорядок дня докладывает?

– Ничего он мне не докладывает, – сердито ответила Катерина.– Но работает он как ненормальный, это я точно знаю. От одного темпа егоперемещений можно заболеть. Он за неделю бывает на Урале, в Калининграде и вШтатах.

Даша засмеялась:

– Ты его защищаешь, как на митинге. Успокойся, Кэт, я ни вчем не хочу его обвинять!

– Вот то-то же, – пробормотала Катерина, не понимая, из-зачего она так взбеленилась. Почему-то ей стало неловко. – Пап, скоро у вас?Может, уже тарелки подавать?

По семейной традиции в любое время года шашлык ели на улице,сидя за огромным, как аэродром, дубовым столом под яблонями, и все, что шло какдополнение к шашлыку, – горячую картошку, зелень и вино – подавали именно туда.

– Нэ торопись, жэнщина, – с акцентом настоящего шашлычникаотозвался от мангала отец, и Митя засмеялся. – А вам известно, как готовитьнастоящий шашлык, Митя?

– Сейчас он ему расскажет, – сказала Даша, улыбаясь.

Они знали эту притчу наизусть. Отец излагал ее каждый раз,когда жарил шашлык, но все делали вид, что слышат ее впервые – такая былатрадиция. Только бабушка безапелляционно заявила, когда Дмитрий Степановичдошел до самого патетического места – “дай женщине, и она все испортит”:

– Если мне не изменяет память, Дима, вы рассказываете одно ито же уже тридцать лет.

Но отца трудно было сбить с толку.

– Зато от души! – заявил он громогласно. – Мясо на углях,будет готово через десять минут!

Это означало, что нужно быстро собрать все на стол, потомучто отец терпеть не мог, когда его драгоценный шашлык остывал, а семья вместотого, чтобы оценить его усилия, металась по кухне.

– Пошли соберем все? – предложила Даша, поднимаясь.

– Пошли, – согласилась Катерина.

С огромным блюдом, полным зелени, в руках, она осторожноспускалась с крыльца, когда вдруг громоподобным, как из бочки, лаем зашелсяКузьма и с террасы ему ответил визгливый от негодования вопль запертого тамВольфганга.

– Приехал кто-то, Дмитрий Степанович! – крикнул Митя,переворачивая и меняя местами шампуры. – Я не вижу кто и отойти не могу!

Санька побежала по дорожке к калитке, за ней МарьяДмитриевна, придерживая ее за капюшон, чтобы не свалилась в воду. Откуда-тоиздалека отец пробасил:

– Добрый день, вы к нам?

Катерина, водрузив наконец на стол блюдо, пригнулась, чтобыразглядеть что-нибудь между деревьями, и увидела у калитки целую группу совсемнезнакомых людей, довольно многочисленную.

– Кто это, Кэт? – спросила с крыльца Даша.

– Понятия не имею, – ответила Катерина, приближаясь к ней ивглядываясь.

Какой-то огромный мужик в распахнутой куртке шел по дорожкепрямо к дому, и, не веря себе, Катерина вдруг узнала в нем Тимофея Кольцова.

– Кто это? – в изумлении повторила Даша, когда Тимофейостановился, не дойдя до сестер нескольких шагов, и сказал низким, тяжелым истранным голосом:

– Меня зовут Тимофей Кольцов. С Катериной Дмитриевной мызнакомы.

– Проходите, пожалуйста, – растерянно говорила у ворот мать,– Саша, не лезь в лужу! И машины можно загнать на участок…

– Спасибо, – так же растерянно отвечал невидимый задеревьями охранник Леша. – Как Тимофей Ильич распорядится…

– А что тут распоряжаться, – послышался голос отца, –заезжайте, да и все. Сейчас я ворота открою. Маша, возьми Саньку, она уже надороге…

– Кто там? – подходя, спросила бабушка. – Это к кому?

– Это ко мне, бабушка, – задушенным голосом сказалаКатерина. – Что-то случилось, Тимофей Ильич?

Кольцов подошел поближе, глядя в растерянные лица двухдевушек, стоящих рядом на высоком крылечке старого дома. Он чувствовал себяполным идиотом. Куда его понесло?!

– Наверное, это была плохая идея, Катерина Дмитриевна, –произнес он медленно. – Да, плохая. Я, пожалуй, поеду.

Девушки на крылечке переглянулись, словно общаясь накаком-то совсем недоступном ему языке, и он почувствовал себя еще хуже.

Кивнув, он стал отступать назад, когда Катерина вдругсбежала со ступенек ему навстречу:

– Это замечательная идея, Тимофей Ильич. Мы как раз шашлыкжарим. Я вас сейчас со всеми познакомлю.

Он моментально расслабился, что было видно невооруженнымглазом.

– Я только предупрежу ребят, – сказал он и зашагал к машине.

– Что это значит? – негромко спросила так и оставшаясястоять на крыльце Даша. Ее муж, забыв о шашлыках, неотрывно, как маленький,смотрел на Кольцова.

– Я думаю, что это значит все, что ты подумала, и даженемножко больше, – дрожащим голосом отозвалась Катерина. Повернувшись, онапристально взглянула сестре в глаза. – Пойду спасать его от семьи. О господи,там же бабушка…

* * *

Тимофей возвращался в Москву поздним вечером, все ещенедоумевая, зачем он поехал на дачу к Катерине Солнцевой.

Конечно, он нашел формальный повод.

Ему понадобилось сообщить ей, что он улетает в Калининградне в понедельник, как предполагалось, а в воскресенье. Ее телефона у него небыло, помощника искать он не желал – с каких это пор? – Абдрашидзе уехал нателевидение, и мобильный у него не отвечал. Так что все объективные причиныбыли налицо.

Но Тимофей никогда не лгал самому себе. Он поехал потому,что его тянуло увидеться с ней. Не в офисе, не на встрече с избирателями, немельком в коридоре “Останкино”, куда он приезжал записываться, а она его тамвстречала.

Он не мог себе объяснить, почему ему этого хочется. Даособенно и не пытался.

Он встретится с ней, может, поговорит – о чем?! – отвезет вресторан или сразу в свою пустую квартиру.

После ухода Дианы распустившийся дьявол стал наведываться кнему каждую ночь, как когда-то давно. Тимофей презирал себя за слабость,понимая, что его кошмары никак не связаны с отсутствием жены – когда они жиливместе, он виделся с ней очень редко, не каждый день.

Но пережитое в ночь ее ухода не давало ему покоя. Егособственное сознание играло с ним злые шутки.

Он не желал думать о том, что тогда сказал ему дьявол, ивсе-таки думал. Склонный к самому жесткому препарированию самого себя, Тимофейпонимал, что как никогда близко подошел к грани, отделявшей его от безумия.