ритуале вуду, соединяя корни ветивера и мечты о пачули, мечтатель и великий распорядитель воссоединения ароматов земли.

Факелы в горах. Перуанский бальзам в Сальвадоре

– Я вошла в лес, влекомая деревьями почти помимо своей воли. Сопротивляться было невозможно. Они излучали мощную энергию, я мгновенно ощутила счастье, смирение и буквально источаемую ими благодать. Погладила приятную на ощупь серую кору и буквально замерла, почувствовав запах смолы, застывшей на стволе дерева. Я пробыла среди деревьев не меньше часа, одна, забыв о времени. Мне не так много известно сырья, столь же увлекательного и гипнотизирующего, как перуанский бальзам. Я люблю грани его аромата, одновременно гурманские и древесные.

Поначалу он бальзамический и ванильный, в нем светлые древесные ноты, нет ничего мрачного, и он обладает благородной пластичностью.

Мари, признанный парфюмер и иногда соучастница моих путешествий, вернулась из Сальвадора, где, сопровождая важного клиента, открыла для себя скрывающийся в горах перуанский бальзам. Мари – автор известных ароматов Guerlain, Armani и Nina Ricci. Она одна из создательниц Black Opium Yves Saint Laurent и поклоняется пачули, древесным и бальзамическим нотам. Мне нравится особая восприимчивость Мари к сырью, ее внимательный и мягкий взгляд, поразительные комментарии. Сидя напротив нее в Париже, я слушал, как она подбирает слова, рассказывая о своей встрече с бальзамом. Мари делилась со мной личными переживаниями, и я как будто шел следом за ней по горной дороге. Ее глазами я видел впечатляющие картины, которые храню в памяти. То, как она описала белое дерево, увлекло меня.

– Для меня перуанский бальзам – гурманский, как выпечка, интимный и горячий. Его применение в композициях слишком ограниченно, хотя, чтобы отдать ему должное, его следует использовать щедро!

Мари сожалела о том, что нормы, регулирующие количество ингредиентов-аллергенов, привели к существенным ограничениям использования бальзама в парфюмерии.

– Это заставило меня решиться на то, чтобы ради нового проекта создать его аромат с помощью другого натурального сырья, подчеркнув все характеристики перуанского бальзама, как художник, рисующий карандашом, выделяет некоторые мотивы.

Я спросил, какое сырье она собиралась использовать.

– Корицу, сандал, кедр, какао, бензойную смолу, – ответила она с улыбкой. – Мне никогда не пришло бы это в голову, если бы я не побывала в лесу.

Производителей перуанского бальзама трудно найти. Они ушли в горы Сальвадора, их практически не видно. Инструменты, которыми они пользуются, кажутся еще более древними, чем высокие деревья вокруг них. Во время моего первого приезда десять лет назад я увидел пресс для бальзама, сердце мастерской по его производству. Под временным навесом стояла конструкция из веревок и кусков дерева, болтов, брусьев и талей. Она вдруг напомнила мне эпоху испанских завоевателей, как будто люди Христофора Колумба или Кортеса соорудили ее, проходя через эти места, и она так и не изменилась за прошедшие пятьсот лет. Это придавало перуанскому бальзаму загадочность и невероятную привлекательность.

Как и в случае с ванилью, современная история бальзама началась с завоеваний европейцев. Они обнаружили, что народы Центральной Америки используют в качестве ранозаживляющего средства бальзам, который они собирают с надрезов на деревьях. Субстанция оказалась очень эффективной и приятно пахла. Европейцам она понравилась и присоединилась к длинному списку американских товаров, которые Европа открыла для себя в XVI веке. Бальзам всегда был частью местной натуральной фармакологии. Его собирают с деревьев под названием мироксилон (Myroxylon pereirae), которые в настоящее время растут в горах Сальвадора и Никарагуа. В Перу это дерево никогда не росло. Название бальзаму дали испанцы, поскольку экспортировали его из порта в Лиме, столице королевства Перу. Как и сиамская бензойная смола, сырье из далеких и загадочных источников в глазах европейцев начинает существовать там, где его грузят на корабли. На удивление мир парфюмерии давно довольствуется приблизительными или фантазийными названиями. Если не считать тех случаев, когда происхождение сырья скрывали намеренно, то устойчивость этих названий подчеркивает очевидное отсутствие любопытства. Начиная с XVII века мир парфюма, изысканности и творчества как будто все дальше уходит от мира сырья, слишком далекого, слишком крестьянского. На этом расстоянии делают деньги торговцы и крупные парфюмерные компании, особенно в Грассе, как только они открыли филиалы ближе к источникам сырья.

В 2016 году я вернулся в Сальвадор, чтобы снова встретиться с Элизой, молодой гватемалкой, создавшей в своей стране фирму по производству ароматических эссенций. Свободолюбивая и талантливая, она изучала химию и парфюмерию во Франции, вышла замуж за французского инженера и преодолела все препятствия на пути создания нового бизнеса в непростой стране. Не имея ни малейшего опыта, она посадила плантации пачули и открыла цех дистилляции. Я участвовал в разработке ее проекта и слежу за его развитием с момента открытия. Теперь Элиза с успехом производит эссенции кардамона и пачули. Она много лет занимается оценкой бальзамов региона: стираксового бальзама в Гондурасе и перуанского бальзама в Сальвадоре.

Элиза хочет поделиться своим успехом с крестьянами и общинами. Ее возмущает неграмотность и изоляция, на которые страны Центральной Америки их намеренно обрекают. Она покупает сырье напрямую у производителей по цене, которая позволяет им жить. Дочь врача, она оплачивает медицинское страхование тем, кто на нее работает, и гарантирует покупку всей продукции. Хотя такой подход может показаться очевидным, он остается новаторским в этих краях, а задача – непростой. Элиза решительно идет вперед, отказываясь уступать, если речь идет об этической стороне ее бизнеса.

Я вернулся в регион бальзамических гор, как его называют в Сальвадоре, чтобы принять участие в съемках репортажа для французского телевидения.

Речь шла о том, чтобы повторить путь охотника за эссенциями далеко от цивилизации и присутствовать при «открытии» нового ингредиента.

Сначала я не соглашался, сомневаясь в способности телевидения показать достоверную историю, ничего не пародируя и не извращая, чтобы любой ценой сделать ее привлекательной. Но я все же позволил убедить себя в том, что передача покажет сборщиков бальзама, их необыкновенное ремесло. И я сказал «да».

Мы пустились в путь от офиса компании Элизы в Антигуа, древней столице Гватемалы, жемчужины колониального стиля. Нам потребовалось шесть часов, чтобы добраться до ее кооператива, затерянного высоко в горах над Сан-Хулианом. Мы поднимались по узкой тропе среди тропической зелени, пока не добрались до простых хижин сборщиков. Там нас ждали директор кооператива и группа рабочих. Все они уважительно выстроились в ряд, держа шляпы в руках. Через густые заросли бамбука на горизонте были видны вершины, покрытые джунглями. Мы были в самом сердце бальзамических гор. Производственный цех возвышался над долиной, заросшей джунглями, в которых через каждые