Может быть, виной была усталость и бессонница, но мне показалось, что это – самый разумный выход из моего положения.

На этой мысли я немного успокоилась и даже смогла заснуть. Правда, спать мне оставалось совсем недолго.

Собор был полон.

В нем собралась вся кастильская знать, люди из лучших дворянских семей, представители кортесов, монахи из калатравского монастыря и других обителей. В первых рядах стояли гранды – знатные из знатных, опора трона.

Под сводами прозвучали последние звуки благодарственного хорала, ангельские голоса певчих затихли, слившись под самым сводом собора в последнем величественном аккорде, и архиепископ в праздничном облачении вышел вперед, подошел к невысокой девушке с глазами цвета полуденного моря.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! – провозгласил он торжественно и помазал русые волосы инфанты освященным миром. – Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа…

Трижды произнес архиепископ священную формулу, и трижды повторил помазание, а потом взял с бархатной подушки золотую корону и возложил ее на девичью голову.

Корона была великовата, и он поправил ее, чтобы сидела ровнее, а потом повернулся к безмолвной толпе и радостно воскликнул:

– Приветствуйте помазанницу Божью!

И тут же сенешаль королевства, герцог Медина-Сидония воскликнул сильным, гулким, радостным голосом, раскатившимся эхом во всех приделах храма:

– Да здравствует королева Кастилии! Да здравствует волей Божьей королева Изабелла!

Девушка с зелеными, как море, глазами прислушалась к себе.

Изменилась ли она?

Ведь теперь она не робкая принцесса, которой доставались жалкие крохи отцовской любви, не инфанта без больших надежд на престол – теперь она королева могущественного государства, королева Кастилии. Сама она еще ничего не успела сделать, но под властью ее короны уже большая часть Испании. Мавры изгнаны почти отовсюду – только в Гренаде они еще держатся, но и это ненадолго. Она сделает все, чтобы изгнать их оттуда.

Вся Испания будет собрана под ее правлением. И вся Испания станет католической. И не только Испания. Сейчас, в этот славный день, она дает эту клятву Господу.

Королева оглядела людей, собравшихся в храме.

На всех лицах были радость и готовность служить ей, служить Кастилии. Знатные гранды и закаленные в боях рыцари, монахи и священники, богатые купцы и простые земледельцы пришли сегодня в храм, чтобы присутствовать при ее триумфе…

И вдруг среди радостных, просветленных лиц своих подданных королева увидела одно лицо, которое показалось ей смутно знакомым. Некрасивое, даже уродливое лицо, темно-смуглое, покрытое клочковатой бородой. Лицо, на котором ярко сияли глаза цвета полуденного моря. Такие же, как у нее.

Два зеленых взгляда встретились, и королева вздрогнула. Она вспомнила далекий день, день своего детства… вспомнила уродливого, злобного мальчика и четки в его руках. Четки, в которых были всего две бусины…

Ей показалось, что в полном людей храме дохнуло ледяной зимней стужей.

В глазах уродливого существа она прочла дикую, звериную злобу и ненависть. В руках его – уродливых, похожих на когтистые лапы хищной птицы, – Изабелла увидела четки. Скрюченные пальцы существа перебирали их с суетливой поспешностью.

Встретившись взглядом с королевой, существо подняло эти четки, показало их Изабелле.

Сейчас в них было много, очень много зерен! Едва ли не больше, чем в четках самой королевы!

И тут в глазах Изабеллы потемнело, и в ее голове зазвучал хриплый, каркающий голос, голос существа, голос ее ужасного брата:

– Сегодня ты стала королевой, сестра… теперь ты – владычица Испании. Но не обольщайся – твоя власть действительна только при свете дня, но, как только солнце садится, к власти приходят другие силы, другие повелители. Ты – Королева Дня, я – Король Ночи. А если я сумею соединить в своих руках свои четки с твоими, Четки Дня с Четками Ночи, на земле воцарится вечная ночь, на земле воцарится один король, и этот король – я!

Королева вздрогнула, сбросила темный морок, она нашла взглядом молодого графа Вальдеса, начальника ее стражи, взглядом же подозвала его.

Граф подошел, почтительно склонился:

– Что угодно вашему величеству?

– Найди того человека… там, у колонны… с зелеными глазами и четками в руках…

Она попыталась показать графу странного незнакомца – но тот словно сквозь землю провалился, точнее, растворился среди праздничной толпы.

– Какого человека, ваше величество? – переспросил граф, дотронувшись до рукояти меча.

– Не надо, мне, должно быть, показалось… – ответила королева со странным смущением.

Утром я снова собралась на работу – а куда еще мне было деваться? Торчать в квартире Студнева с его родственничками – нет, спасибо, я не согласна! Тем более что сегодня присутственный день, хоть повидаюсь с сотрудниками.

Сергей Сергеевич уже уехал, и я отправилась своим ходом.

И по дороге на работу я окончательно решила реализовать свою ночную идею – а именно, связаться с господином Зеленцовым и сделать ему то самое предложение: отдать бриллианты в обмен на свою неприкосновенность. Объяснить все как есть честно, отдать, да и выбросить всю эту историю из головы. Можно тогда в свою квартиру вернуться, зря я, что ли, деньги за нее плачу?

Отчего-то эта мысль не доставила мне удовольствия, но я отбросила ее как несвоевременную.

Правда, была вероятность, что меня с господином Зеленцовым просто не соединят, но попытаться стоит.

Тут возникла еще одна проблема.

Я понимала, что звонить Зеленцову со своего собственного телефона или с работы – это глупо и безрассудно. Неизвестно, как повернется наш разговор, а я уже все о себе сообщу… нет, нужно хоть как-то подстраховаться!

Тут я увидела впереди девчонку лет тринадцати, которая увлеченно беседовала с кем-то по телефону.

Я нагнала ее и решительно встала посреди дороги.

Девчонка остановилась и удивленно уставилась на меня:

– Тетя, чего тебе надо?

– Дай мне твой телефон на несколько минут. Мне очень нужно позвонить.

– Во дает! – Она огляделась, словно призывая весь окружающий мир в свидетели моей наглости. – Телефон ей дать! С какого перепуга? А больше ты ничего не хочешь?

– Ни с какого перепуга, – спокойно ответила я, – дашь мне телефон на пять минут – а я тебе заплачу за это пятьсот рублей.

И для большей убедительности я продемонстрировала ей новенькую купюру.