кисти рук за ее спиной и на столе, предусмотрительно же перед этим выкинув весьма уже намозолившую ему глаза тряпку во все ту же металлическую раковину справа от себя и слева же уже от нее. — Шипы медленно, но верно превращаются в иголки, а когти зверя — в когти Росомахи? Так и кто же ты все-таки на самом деле — растение, животное или… мутант, София? Не видел же тебя ни разу в чем-то большем из цветов… да и животных… как кроме комнатного цветочка, розовой розы или фиолетовой фиалки, на подоконнике у Ксандера же или в клетке у него же и кровати, но уже и в виде соловья, канарейки или… колибри… для услады его же глаз и ушей. И тут… на тебе, сюрприз, мать… Женину! Но и опять же все… если там я еще мог как-то закрыть глаза и представить… навоображать и нафантазировать… то вот уж тут кем-кем, а ежом — точно нет. Тем более: дикобразом! Или крысой? Нет. Ты же — не тупая… Мышью? Да и не слепая… особо-то. Серой мышью! О! Это ж — еще куда ни шло…

— Как же плотно в тебе это сидит до сих пор, да? — Усмехнулась София, опустив обреченно и даже как-то горестно свою голову вниз и покачав ею из стороны в сторону. — Но и мне же самой по сей день странно-интересно, что именно я попала под обстрел твоей подростковой… — и, как только же подняла ее и глаза обратно на него, вмиг пожалела как об этом, так и о ранее сказанном вслух, про себя же все как-то лучше звучало, мирнее что ли, да и безопаснее, в темноте-то и собственного же сознания, не говоря уж и о бессознательном, а не его же вмиг сузившихся зрачков при всей же вновь темно-синей окантовке бездны, не начавшей вдруг и ни с чего, а и точнее с нее, а продолжающей смотреть на и в нее, не спрашивая разрешения, да и особо не ожидая взгляда в ответ, начав и вряд ли уже когда-то закончив первой, — …извиняюсь, сыновьей ревности! И самой же первой! А как же Никита, м? Он же был первым на том самом подоконнике и той же жердочке, разве нет? Но почему-то все лавры-тернии достались именно мне! Это все потому, что я девушка или потому, что ты сексист-мизогинист, а я уже после девушка?!

— Душ не поможет, ведь и изначально еще не может помочь избавиться от парения, если после него ты вновь берешься это делать! — Будто и тут же не пропустив мимо ушей все то, что она сказала до, спокойно проговорил ей Егор, сразу же вновь утыкаясь носом в ее волосы, но и уже у лба, окольцовывая параллельно ее талию и ее же саму своими руками, отпустив ее уже почти полностью, но и сдержав таким образом еще и дистанцию — и так чересчур касался и напряг, напугав что ее, что и самого же себя, теперь чувствуя лишь запах мятного шампуня Влада с ее же еще встревоженной, но и как-то уже все более затухающей и успокаивающейся сиренью на скошенной траве и примесью ментола, парникового ментола: и что ни говори, а дым от башки и правда сладок, пусть пока и без ее же ответных касаний. Но и кто, спрашивается, в этом виноват? А кто — не? Сложные вопросы. Как и первый шаг — ко всему и всем. Но и он же свой, вот, сделал. И хоть и не так, как это должно было быть. Но и кто сказал, что будет легко, а и главное еще именно так, как надо. Да и тем более — у них. Им обоим просто нужно было время. И прежде же всего чем друг на друга, для начала — на и для себя же. И он вновь готов был первым его дать, как и ждать: ни на что, как и ни кого более не надеясь — только на себя и нечеловека напротив, дуя, как говорится, уже и на воду, однажды обжегшись на человеке и молоке. — У Влада — нет с этим проблем. И можно было бы сказать, что и нет проблем вовсе… Но и лучше же, достойных сей парилки: он убивается по-крупному, в отличие от… некоторых… и по тяжести, если уж на то пошло и за это же зашло — не детским лепетом вроде этого и… тебя. А вот ты — да! И да, я могу долго разглагольствовать на тему того — в какую сторону дул ветер, когда я выходил на балкон проветриться и приметил сначала дымно-паровые облака из открытого окна его комнаты, а потом уже и горящий синий индикатор… А могу и просто сказать правду, что… беспокоился… вместе с Женей, что принес тебе медведя… и проверил тебя у Влада… и что оба же мы обрели явно не то и ту, кому он был нужен! Да и вообще же — странное возрастное сочетание. Не говоря уже и за не трезвое, а там и адекватное написание… всего! Хотя и куда уж странней — выбора в пользу всего неодушевленного, нежели, наоборот, и… без не. Но к чему и это все, если папе в любом же случае это не понравится! Па-пам… Обоим!

— Было бы странно, если бы понравилось… — буркнула брюнетка и, чуть еще постояв с руками по швам, словно еще и серьезно раздумывая, прощупывая почву на предмет «Сапера» и имеющихся под ней для нее же самой лично бомб, все-таки уместила свои на его же спине, не сжав их и не прижавшись же к нему, просто накрыв его вмиг напрягшиеся и окаменевшие, но и затем разомлевшие и зашевелившиеся в едином духе и строе мышцы под слоем кожи и ткани одежды. — Если еще и учесть, что изначально ему и одному… самому первому и моему же… не нравилась и не нравлюсь же я. А и точнее — не понравлюсь, когда он увидит ту самую меня, какой я стала сейчас и… здесь… без него!

Уже и сам ничего на это ей не ответив, он прикрыл глаза и просто продолжил наслаждаться тем, что было и кто был в его руках, во всем же ощущенческом и обонятельном плане, не давя на нее, не расспрашивая и не заставляя же отвечать, как и на себя же самого, заставляя спрашивать и слушать ответы, да и как и на ее же все голову и