Я оправдывалась вяло, а потом вообще замолчала, и она, выпустив пар, тоже примолкла и отпустила меня. Мне было все равно. Семь бед – один ответ…

Верка уже все знала от Эдьки, которому вчера позвонил Витя, она горячо мне сочувствовала, то и дело прибегала меня подбодрить и так мне надоела, что я пообещала ее покусать, если она не угомонится.

Наконец все оставили меня в покое, и я, снова впав в лунатическое состояние, дотерпела до конца рабочего дня и вернулась домой.

Дома все было в порядке, шторы были раздвинуты, вечерний город беспрепятственно заглядывал в окно. Меня это мало тронуло, единственное, что слегка царапало – тети-Женины тапочки, по-прежнему смирно стоявшие в уголке прихожей. Они мешали мне снова впасть в полузабытье. Я взяла тапочки и пошла к Ковалям.

Тетя Женя была дома одна и очень обрадовалась мне. Несмотря на мое сопротивление, она затащила меня на кухню и усадила за стол.

– Будешь ужинать со мной, и точка! Отощала совсем, что я скажу твоей матери? Я обещала за тобой приглядывать!

– Я уже ужинала, – вяло соврала я.

– Ничего ты не ужинала, – убежденно заявила тетя Женя. – Что я, не слышала, что ли, когда ты пришла?

Тут тетя Женя права, наши кухни имеют общую стенку, и вся кухонная деятельность у нас друг у друга «на слуху».

– А Эдька где? – вяло поинтересовалась я, чтобы хоть что-то сказать.

– На работу пошел, – вздохнула тетя Женя. – Позвонили, сказали, что работать некому, все болеют. А у него самого сопли только-только подсохли, кашляет, как чахоточный бегемот. И не удержишь, скучно ему дома, помчался! А после дежурства, поди, с дружками-подружками зависнет. Вот что с ним делать? Вернется пьяным – убью! И бог меня простит!

Тетя Женя «убивает» Эдьку по сто раз на дню и каждый раз уповает на божью амнистию.

На плите закипал чайник. Тетя Женя выставила на стол хлеб и свекольный салат с чесноком. Эдька жалуется, что мать в последнее время помешалась на здоровом питании и каждый вечер пичкает его этим салатом, который он называет «наш отпор запору» и ненавидит всей душой. Но мне, едва я учуяла запах чеснока, вдруг дико захотелось есть, у меня даже в животе заурчало.

Я съела и «отпор запору», и гречку с мясом, которая, оказывается, упревала в духовке, и выпила чаю с блинчиками, к которым тетя Женя выставила банку с шоколадной пастой:

– Такую вкусную пасту купила сегодня, с орехами! Целых три банки взяла.

После сытной еды я до того отяжелела и осоловела, что не могла ни смотреть телевизор, ни разговаривать, и тетя Женя отправила меня домой, насильно всучив непочатую банку шоколадной пасты.

Я еле дошла до дивана, так у меня слипались глаза. Пошвыряв куда-то одежду, рухнула на диван и провалилась в сон.

Спала я как убитая и проснулась с совершенно ясной головой. Сидя на диване, огляделась по сторонам и пришла к печальному выводу: без Сергея я совершенно одичала. Будь Сергей дома, я бы никогда не свалила одежду неаккуратной кучей на кресло и никогда не позволила бы себе лечь в постель, не приняв душ и даже не почистив зубы. Да, признаться, и раньше, еще до Сергея, я никогда себе такого не позволяла. Что со мной происходит?..

Брюки, конечно, помялись. Блузку я сразу кинула в стирку, мягкий пуловер, не пострадавший, к счастью, от небрежного обращения, расправила на спинке кресла. Обнаружив под комком колготок банку с шоколадной пастой, только скрипнула зубами. Нет, я точно очумела!

Я залезла под душ и, шипя от боли, вымыла голову. Шишка на затылке нисколько не уменьшилась и сильно болела. Горячий воздух из фена тоже причинял боль. Погладив брюки, пошла варить кофе.

Шоколадная паста очень пригодилась, потому что сахара в доме не было. Я уже несколько дней не ходила в магазин и не покупала продуктов.

И по пути на работу, и в течение всего рабочего дня я думала тяжелую думу. Сегодня я как будто поглядела на себя со стороны и увидела жалкую особу, совершенно не умеющую справляться с жизненными обстоятельствами.

Почему я так пассивна? Почему, если у меня ломается дверца холодильника, я подпираю ее кастрюлей с водой, а когда начинает подтекать кран, просто терплю нудную капель, вместо того чтобы вызвать специалистов и ликвидировать поломки? Почему я сначала пытаюсь приноровиться, приспособиться, притерпеться к неприятности, вместо того, чтобы с нею бороться?

Кто-то заманил меня в подвал библиотеки и зачем-то оглушил. И это тоже следствие моей пассивности. Ведь я даже ни в чем не усомнилась, а с готовностью потопала в ловушку! А ведь можно было подумать: зачем директрисе вызывать меня в такое позднее время, кто мне звонит от ее имени? Ведь голос был незнакомым! Можно было перезвонить. Можно было хотя бы спросить, кто звонит! Нет, мне было неудобно задавать этот вопрос, я предпочла ни о чем не думать, а тупо исполнять странное распоряжение. Да, в тот день все мои мысли были о Сергее, о его аресте, но это меня не оправдывает…

Нет, сейчас разгадывать это странное происшествие у меня нет сил. Это сейчас не главное, главное – Сергей. Что я сделала для него? Почему я опять чего-то жду? Жду, что следствие во всем разберется, что Витя докажет всю абсурдность выдвинутых обвинений, надеюсь на помощь Коли Рюмина и его «банные» связи… Вот и дождалась, донадеялась! Сергей признался в трех убийствах. Из него выбили эти признания, вот и все! А мои попытки что-то сделать были глупыми и беспомощными. Эдька прав, я просто бессмысленно металась, как безголовая курица, и ничего хорошего из этого не получилось. Недоказанное алиби и бабкин инфаркт…

Ненадолго вынырнув из своих тяжких раздумий, я позвонила по телефону, который дал мне Эдька. Розочка-душистик, у которой, кстати, оказался приятный интеллигентный голос, сообщила мне, что состояние Нины Владимировны «средней тяжести» и ей назначено всестороннее обследование, чтобы выяснить причину остановки сердца. Позвонив еще в ожоговый центр, я получила прежний ответ: состояние Петра Владимировича «стабильно тяжелое».

Я снова погрузилась в размышления. Мне надо понять, почему Сергей написал это чистосердечное признание… Витя сказал: под давлением улик. Но ведь улики все равно косвенные! Кровь на куртке, следы препаратов… Старушка Прокуророва в качестве свидетеля – просто смешно… Можно только посочувствовать судье и присяжным, которые будут слушать ее «речевой понос» с бесконечными «прысь-прысь…» и «ёсипонычами». Да и видела она только выходящего из дома хромающего мужчину – и все. Это тоже косвенное доказательство. Сергей не дурак, он умеет логически мыслить, он не мог сдаться под давлением таких улик. Нет, конечно, его били!

Мне надо самой пойти к следователю, попытаться с ним поговорить… Если он меня не примет, выгонит – пойти к его начальству. А для начала мне надо поговорить с Витей. И не по телефону, а глаза в глаза. Почему-то мне кажется, что Витя избегает общения со мной, его телефон постоянно недоступен, а сам он звонит редко и говорит мало. Надо понять, что это значит…