Когда открылась тяжелая железная дверь, я уже изнемогала отизматывающей лихорадки и жажды. Там, где виднелась небольшая полоска света,стоял урод, освещая меня небольшим, но довольно ярким фонариком. Посмотрев намой измученный вид, он расплылся в улыбке и показал свою гнилую, беззубуючелюсть.

— Как отды-хает-ся? — пропел он и посветил фонариком на томесто, где у меня задралось платье.

— Я хочу пить…

— Это хо-ро-шо. Ты здесь уже та-кое дол-гое вре-мя. Я какраз хо-чу посмот-ре-ть, сколь-ко чело-век выдер-жит без во-ды и пи-щи.

— Я хочу пить, — повторила я свою просьбу и проглотиласлюну.

— Ты ни-че-го не по-лу-чишь, по-то-му что ты ме-няра-зозли-ла.

— Прости. Выпусти меня отсюда.

— Нет. Ког-да ты ока-чу-ри-шь-ся, я по-ложу те-бя подстек-ло!

— Я больше не могу. Хочешь, я буду собирать с тобой мозаику?

— Нет.

— Дай хо-тя бы гло-ток во-ды.

Урод подошел ко мне вплотную и с силой пнул меня в животсвоим тяжелым ортопедическим ботинком. Я застонала, но, собрав последние силы,приподнялась:

— Эй, мне больно! Давай помиримся и будем дружить. Я нескажу тебе ни одного плохого слова.

— И ты бу-де-шь вы-пол-ня-ть супру-жеские обя-зан-ности?

— Буду. После свадьбы. Только выпусти меня отсюда и дайводы.

— Я те-бе не ве-рю.

— Я обещаю тебя любить и выполнять свои супружескиеобязанности каждую ночь. Вот увидишь. Только для начала мне нужно поесть,напиться воды, привести себя в порядок, чтобы хорошо выглядеть. А затем намнужно пожениться. Я буду тебе самой хорошей, самой преданной женой. Я нарожаютебе кучу чудесных ребятишек. Я сделаю все для того, чтобы ты был по-настоящемусчастлив. — Я чувствовала, что еще немного и у меня начнется самая настоящаяистерика. — Выпусти меня отсюда и дай хотя бы глоток воды!!! Ну дай мне воды!Воды!!!

— Если ты хо-че-шь, что-бы я те-бе по-верил, ты долж-наиспол-ни-ть свой супру-жеский долг пря-мо сей-час.

— Как это сейчас? — Я отползла на несколько шагов. — Сейчася не могу. Я слишком слаба и плохо себя чувствую. Секс должен происходить пообоюдному желанию, другой секс считается насилием. Ты же не насильник, тынормальный человек. А если ты нормальный, то ты должен знать, что супружескиеобязанности выполняются только после того, как люди женятся.

— Но ве-дь с тем, ко-го ты лю-би-шь, ты спала. И вы не бы-лив бра-ке…

— Мы собирались пожениться.

— Мы с то-бой то-же со-би-раем-ся.

— Ты слишком торопишь события. Так нельзя. Давай завтра женачнем подготовку к свадьбе. Прямо завтра же. Я тебя умоляю. У нас будет перваябрачная ночь на белоснежных простынях. У нас будет все, как у всех нормальныхлюдей.

— Я хо-чу пря-мо сей-час, — резко перебил меня урод и началрасстегивать ширинку.

Я замотала головой и с ужасом посмотрела на его маленький,недоразвитый пенис. Он был точно такой же корявый, как и сам урод.

— Я не могу без воды…

Урод стал подносить свой стручок к моему лицу, а я опятьбормотала, словно в бреду.

Страшный приступ тошноты буквально раздирал мое горло и былготов вырваться наружу в любой момент. Тяжело задышав, я затрясла головой иплотно сжала кулаки для того, чтобы оказать сопротивление.

— Я хочу воды…

— Ты по-лу-чи-шь во-ды, то-ль-ко для на-чала сде-лаешь мнеxo-po-шо.

— Нет. Я хочу пить. Ты даже не представляешь, как я хочупить…

Когда урод прикоснулся ко мне своей корявой ручонкой, ясморщилась и поняла, что начинаю терять сознание. В ушах загудело.

…А затем я услышала глухой щелчок. Точно такой, как в туночь, когда я выстрелила в пахана.

Значит, это был выстрел. Но только в кого? Если я еще непотеряла сознание, значит, я жива. Я чувствую свое тело и, самое главное, я нечувствую боли. Выдержав несколько томительных секунд, я открыла глаза и увиделаМакса. Он откинул от меня тело урода и помог мне встать.

— Ты живая?

— Живая.

— Идти-то сможешь?

— Попробую. Я хочу пить.

— У меня с собой ничего нет. Сейчас попьешь на кухне.

— Я хочу пить, — повторила я и свалилась на холодный пол.

— Я сейчас принесу.

Макс выбежал из комнаты, оставив дверь открытой. Я собралапоследние силы, села и оперлась о стену. Рядом со мной лицом вниз лежал урод, вего горбу виднелась рана, из которой текла кровь.

— Эй, Лешик, ты мертв?!

Каждое слово давалось мне с огромным трудом — во рту страшнопересохло и язык практически отказывался двигаться.

Вернулся заметно побледневший Макс. Он протянул мне фляжку сводой и сел на корточки рядом с уродом. Я стала жадно пить холодную воду,смачивать лицо и руки.

— Сразу много не пей, а то будет плохо.

— Не могу.

— Нужно постепенно.

Макс взял урода за руку и попытался нащупать пульс.

— Мертв, — сказал он, откинул безжизненную руку и почесалсвой затылок пистолетом.

— Ты уверен?

— Пульса нет. Я попал ему прямо в горб. Знаешь, я не хотелего убивать. Я и сам не знаю, как это получилось… Я увидел, что он стоит рядомс тобой, спустив свои штаны, и ты… такая бледная, почти умирающая… Я даже незнал, что он здесь. Уже глубокая ночь. Все в доме спят. Я думал, что он тожеспит.

Я отбросила пустую фляжку и приподнялась.

Затем посмотрела на мертвого урода безразличным взглядом и,покачиваясь из стороны в сторону, произнесла:

— Ты его не убил. Он бессмертный. Этот дом населенпривидениями. В нем никто не умирает. Сейчас он немного полежит, затемочухается и завтра выйдет к столу как ни в чем не бывало. Да и с горбом у негобудет полный порядок.

Макс решил, наверное, что у меня бред. Он помог мнеподняться, — я едва держалась на ногах.

— Господи, ты совсем слаба. Ты хоть сможешь передвигаться?

— Постараюсь.