— Тише, — прошептал Макс, подхватил меня и потащил за собой.— Тише. Услышат. Ты же сильная. Ты же играешь такие роли. Тобой восхищаются, натебя равняются. На тебя хотят быть похожими. У тебя ведь все героини сильные! Ядумал, что ты точно такая же, а ты размазня. Если бы люди знали, какая тынастоящая, никто бы не ходил на твои картины.

— Это я размазня?!

— Ты, конечно. Смотреть тошно.

— Я не размазня!

Обида притупила острую боль, и я снова побежала. В моейголове все перемешалось. Билась только одна мысль — главное, отсюда выбраться.

Главное, выбраться.

Наконец мы добрались до ангара и зашли внутрь. Прямо переднами стоял чешский двухместный красавец самолет. Чтобы не дать страху захватитьменя целиком, я торопливо залезла в кабину и затаила дыхание. Я всегда бояласьсамолетов. Всегда. А тут еще лететь придется не в белые пушистые облака, как накартинках, а в страшное ночное беззвездное небо. Я намертво вцепилась в кресло.

— Макс, ты думаешь, у нас получится?

— У нас нет другого выбора. Куда нам деваться…

— Только не говори, что я размазня, но я действительно оченьбоюсь.

— Господи, господи, — шептала я и с ужасом слушала, какзаработали двигатели. — Господи, господи. А вдруг мы разобьемся…

— Не говори под руку. Не разобьемся.

— А у нас парашюты есть?

— Какие, к черту, парашюты…

— А как же без парашютов…

— Раком, — резко бросил Макс и взялся за штурвал. —Завязывай говорить под руку.

— Завязываю. А ты точно летать умеешь?

— Умею.

— А вдруг нас собьют?

— Заткнись.

— Затыкаюсь. Макс, миленький, затыкаюсь. Ты только неругайся, ты только крепче штурвал держи. Господи, господи…

Я крепко зажмурилась. Мне всего тридцать лет. Я даже незнаю, много это или мало. Для тех, кто младше, я уже старая дева. Для тех, ктопостарше, я еще самая настоящая соплячка, которая толком и жизни-то не видела.Господи, а я ведь даже замужем побывать не успела. Раньше я думала, что хотелабы умереть молодой. Но сейчас…

Господи, а ведь и карьеру жалко. И тело мое роскошное какжалко! Оно ведь такое чувственное…

Даже не верится, что оно может быть совсем холодным,мертвым. Я не такая, как все, далеко не такая. Второй такой никогда не будет.Никогда. А я ведь и ребеночка даже после себя не оставила.

Так и не успела родить такую маленькую крохотную девочку,как две капельки воды похожую на меня. А может, и хорошо, что я ее не успелародить. Может, и хорошо. Как бы она жила без меня?

Как бы жила? Мы же две половинки одного целого. У любоймаленькой красивенькой девочки должна быть маленькая красивая мама.

— Мы взлетели! — закричал Макс. — Мы взлетели! Мы набираемвысоту! Мы уже в небе! Бог мой, я тысячу лет не управлял самолетом!

— Что?! — Я открыла глаза и посмотрела на Макса испуганнымиглазами. — Что ты сказал?

— Что я забыл, когда в последний раз садился за штурвал.

— А ты уверен, что ты сможешь управлять?

— Я уже управляю!

— А посадить сможешь?

— Смогу.

— А где мы сядем?

— Где-нибудь сядем.

Я с ужасом посмотрела в иллюминатор и обреченно спросила:

— Скажи, нас уже не собьют?

— Если только ракетой. — Макс засмеялся. — Ракет в доме нет.Ты что надулась? Самое страшное позади. Впереди свобода!

— Я, может, только на земле свободу почувствую, а в небеникак не смогу. Небо такое темное, ни одной звездочки, как и куда мы будемсадиться?

— Расслабься и доверься мне. Я же сказал, что мы сядем.

Тут до меня дошло, что мы уже находимся за территорией дома.Страх потихоньку стал исчезать, и я почувствовала ни с чем не сравнимоеоблегчение. Посмотрев на держащего штурвал Макса глазами, полными слез, яулыбнулась и произнесла неимоверно усталым голосом:

— Макс, это все?!

— Все.

— Я больше никогда не вернусь в этот дурдом?

— Никогда.

— Господи, и что бы я без тебя делала…

— Нашла бы еще одного такого идиота.

— Не нашла бы.

— Почему?

— Потому что такой идиот один-единственный. — Я громкорассмеялась.

— Ты хочешь сказать, что таких идиотов нужно еще поискать?

— Это точно. Слушай, и когда ты всему научился?

— Чему именно?

— Водить самолет, спасать известных актрис, убивать страшныхуродов.

— Я всегда был очень способным.

Мы говорили, вернее, даже кричали очень громко, потому чтошум двигателей постоянно заглушал наши голоса.

— Макс, а почему ты решил мне помочь? — неожиданно спросилая.

— По кочану!

— А мне кажется, что ты в меня влюбился.

— Что?!

— Мне кажется, что ты в меня влюбился по самые уши!

— Дура ты, — огрызнулся Макс.

— Я тебя, между прочим, еще ни разу не оскорбила.

— А я не несу такую чушь, как ты.

— Ты считаешь любовь чушью?

— В данный момент — да.

— А мне кажется, что ты меня просто боишься.

— Ерунда. Ты совсем не страшная. Скоро будем садиться.

— Скоро мы будем садиться, а ты так и не успел признатьсямне в своих чувствах.

Макс покрутил пальцем у виска.

— Привыкла, что тебе все признаются? От меня не дождешься. Яне отношусь ни к твоим поклонникам, ни к твоим фанатам. Я помог тебе простопо-человечески.

— Мне было бы приятно услышать признание именно от тебя.

— Я же сказал, не дождешься.