– Вот как. Уже Натаниель. Все понятно. А ведь я просил тебя держать язык за зубами и не болтать, откуда ты пришла.

– Именно так я и делала! – возмущенно отвечаю я. – Увы, не прокатило, потому… ай, забей. Какая теперь разница. Ты ведь знал, что меня ожидает?

– Я предупреждал тебя, – сухо заявляет Питер.

И ненадолго умолкает, будто размышляя, не закончить ли на этом. Однако продолжает:

– Могло быть гораздо хуже. Тебя схватили, и мне казалось, что все кончено. Поверь, я не хотел бросать тебя одну.

Его голос и впрямь дрожит? Или от его слов дрожит все внутри меня?

– Но ты неожиданно пропала. У меня был другой план.

– Не пойми меня превратно, Питер, но ты же постоянно мне врешь.

Он приподнимает брови и – шут бы меня побрал! – я покупаюсь на его изумление. В глазах Питера вспышкой мелькает боль. Словно ему больно слышать, что я считаю его лгуном.

Не могу выдержать его взгляд!

– Саблероги! Никто не пасет саблерогов!

Питер невесело улыбается, задумчиво дотронувшись до кулона, висевшего у него на кожаном шнурке.

– Разве я утверждал, что делаю это по приказу Королевы? Я защищаю их от нее.

Сглатываю ком в горле. Столько вопросов – и никаких ответов! А ответы Питера слышать очень больно.

– Тебе пора. Сестра с королем вот-вот вернутся.

Питер не двигается с места.

– Мне нужно знать, тебе в самом деле здесь хорошо?..

Умолкнув, Питер только смотрит на меня. А я чувствую, как в груди расцветает жуткое и восхитительное, пугающее и утешительное желание прижаться к нему.

– Я нашла свою сестру. О большем и мечтать нечего. Я…

«Ведь я должна быть счастлива?» – проносится у меня в голове. Вот я и говорю ему:

– Я совершенно счастлива.

Питер коротко кивает.

– Вот и славно. Бывают вещи и похуже, чем жизнь во дворце?

– Гораздо хуже.

– Тогда мне стоит откланяться, пока меня не поймали и не поселили в совсем другом крыле дворца.

– Мы же еще увидимся? – с трудом выдавливаю из себя я, слова как будто царапают горло.

Питер еще раз неспешно отпивает вино, точно спешить ему некуда.

– Я не останусь в Рубии, – сообщает он. – Значит, нет. Не увидимся.

– Чем тебя так бесит Рубия?

Питер вздыхает.

– Королевой.

У меня перехватило дыхание.

– А что в ней плохого?

– Я ей не доверяю.

– Так ты никому не доверяешь!

Питер с почтением склоняет голову. Значит, я угадала, попала в яблочко.

– Как ты сказала, мне пора уходить.

– Вспоминай меня иногда, – тихо прошу я. Ему нужно идти, но как же хочется, чтобы он остался! – Вспоминай, как я прогнала лесного льва.

Он наконец-то улыбается, как улыбался тогда, в лесу, и в его глазах вспыхивают искорки. На мгновение мне кажется, что мы далеко отсюда, под сенью деревьев. Только мы двое – он и я, и никаких витающих в воздухе вопросов.

– Уж этот геройский поступок я никогда не забуду! – обещает он, склонившись ко мне. И не по-дружески осторожно заключает в объятия.

– У тебя правда все хорошо? – шепчет он.

Чувствую его слова кожей. И как же страстно я желаю ощутить его губы! Пожалуйста, хоть разочек!

Нет, все плохо! Мне тебя не хватает, я хочу сбежать отсюда. Все равно куда!

Поднимаю на него глаза, полные слез, и молча киваю.

– Ты справишься, Майлин. Ты сильная.

На краткий миг мне кажется, что я могу удержать Питера, и цепляюсь за него. Он убирает мои волосы за спину, касаясь шеи, и я вздрагиваю: ощущений так много и так мало! Веду ладонью вверх по его руке. И внезапно чувствую что-то твердое, скрытое под грубой рубашкой.

От неожиданного прикосновения меня с головы до ног охватывает дрожь. Я знаю, что это! Пусть видела один лишь раз, но никогда, ни за что в жизни не забуду страшную золотую спираль в руке Натаниеля! Винкулас! У Питера есть винкулас…

– Ты… ты междумирец? – Задыхаясь, отталкиваю его от себя. – Почему не сказал?!

– Нет! – Питер, похоже, напуган не меньше меня. – Все не так, как ты подумала!

– Неужели?! Тогда как?!

Питер испуганно косится на дверь. Я тоже слышу шаги.

– Кем бы ты ни был! Живо убирайся отсюда! – шиплю я.

Но как, как ему выбраться незамеченным?! Питер высокий, широкоплечий, походка у него пружинистая, горделивая. Питер выделяется среди неприметных, приученных к молчанию слуг. Не представляю, как он вообще сюда попал!

– Давай же! Они тебя поймают!

– Они меня не поймают. Никогда.

– Пообещай!

– Нет, не поймают, я клянусь тебе!

Питер салютует мне бокалом и залпом допивает остатки вина.

– Прощайте, Ваше Величество. – Он вздыхает, пальцами гладя мое лицо.

Ну хоть разочек! Пальцами он касается моих губ. Но прежде, чем я успела сообразить и спросить его, что он имел в виду под таким обращением, Питер запрыгнул на балюстраду и спрыгнул вниз, в зрительный зал! Не слышу, как он приземлился, а когда свесилась через перила, пытаясь разглядеть, не вызвал ли он переполох, Питера и след простыл.

– Я хотела узнать твое настоящее имя…

Неясное чувство подсказывает мне, что сегодня Питер сказал бы правду.

Вернулись Вики и Кассиан. Сестрица какая-то уставшая, а ее муж напряжен. На мои расспросы они отвечают неизменным: «Все прекрасно». Вики удивляется, что ее бокал пуст, и просит его наполнить. А я недоумеваю про себя: какие железные нервы нужно иметь, чтобы пить вино Королевы Лиаскай? Какая разница, есть у тебя на руке винкулас или нет! Кассиан не сводит с меня пристального взгляда, и я решаю все же разузнать, есть ли в этой стране телепаты. Всякий раз, когда король на меня так пялится, мне кажется, будто он читает мою душу как раскрытую книгу.

Тут спектакль продолжился, и я вздохнула с облегчением. История становится все трагичнее и трагичнее, но отвлечься больше не получается. Зато могу дать волю собственным чувствам. Не могу их больше скрывать! Ведь я сама только что попрощалась…

Влюбленных разлучают, и мы с Вики, взявшись за руки, рыдаем в три ручья.

По дороге во дворец я все думаю о Питере и о той жуткой штуке на его руке. Питер не междумирец – тогда кто же он?!

Завидев из окна экипажа статую Вики, поблескивающую в тусклом свете фонарей, я вдруг вспоминаю, как остро отреагировали люди, когда ветер сорвал покрывало с белоснежного мрамора. Но присутствие Кассиана мешает заговорить об этом с сестрой. А может, дело просто в страхе? Опять мне наврут с три короба, обманут… Боюсь, что Вики мне солжет.