— Что верно, то верно! — хохотнул Сарабиан.Император, как заметила Элана, применялся к неожиданным поворотам разговора словкостью кошки, приземляющейся на все четыре лапы. — У министра Гашонаначинают трястись руки всякий раз, когда я завожу речь о замене разбитых плитокв тронном зале. Я рад, друг мой, что мы прояснили это небольшое недоразумение.Ваше служебное рвение и забота о документах, находящихся под вашим присмотром,заслужили всяческой похвалы.

— Я живу, чтобы служить вашему величеству. —Теовин помедлил. — Прошу прощения вашего величества, но нельзя ли мнеперемолвиться словом с министром Колатой? Я должен обсудить с ним некоторыедела… ничего важного, повседневная рутина.

Сарабиан рассмеялся.

— Боюсь, что нет, старина, — небрежно сказалон. — Сегодня тебе не удастся надолго привлечь его внимание.

— Вот как?

— Вчера вечером он съел за ужином подпорченную рыбу, ис полуночи его непрерывно рвет. Он уже заполнил огромную бадью, и конца этомуне видно. Бедный Колата. Не припомню, чтобы я когда-нибудь видел такогострадальца.

— Вы полагаете, ваше величество, что его недомоганиесерьезно? — Теовин, похоже, был искренне обеспокоен.

— О, скорее всего нет. Все мы в свое время сталкивалисьс недоброкачественной пищей, а потому знаем, чего можно ожидать. Он, впрочем,считает, что умрет, и это, похоже, кажется ему наилучшим выходом. Мы приставилик нему лекаря. Завтра он будет здоров — немного отощает, конечно, едва будет наногах держаться, однако придет в себя настолько, чтобы заняться делами. Почемубы тебе не заглянуть завтра утром? Я позабочусь о том, чтобы ты мог повидатьсяс Колатой.

— Как прикажет ваше величество, — ответил Теовин,падая на пол, дабы, согласно этикету, простереться ниц перед императором. Затемон поднялся и вышел из аудиенц-зала.

Все молча ждали.

— Он ушел, — сообщила от дверей Миртаи. —Вышел во внутренний двор.

— Шустрый парнишка, верно? — заметилКааладор. — Даже глазом не моргнул, когда ваше величество подали ему этотдокумент.

— Он был готов к этому, — сказал Стрейджен, —и состряпал свою байку заранее.

— Его объяснение звучит весьма правдоподобно,Стрейджен, — отметил Сарабиан.

— Разумеется, ваше величество. В тайной полиции служатспособные люди. Мы знаем, что министр Колата замешан в государственной измене.Сам по себе он не представлял бы большой угрозы, так что подозревать следуетвсе его учреждение. Мы почти вынуждены заключить, что в заговоре участвуют всеглавы департаментов. Как цветисто заметил Кааладор, всех, кто не счел нужнымприсоединиться к заговору, скорее всего, не мешкая, изоконировали.

— »Изо» — что?! — переспросила Мелидира.

— Изоконировали. Это означает «выбросили из окна» —обычно с высокого этажа. Какой смысл выбрасывать кого-то из окна первого этажа?

— Такого слова нет, Стрейджен. Ты его сам сочинил.

— Да нет же, баронесса, правда, — отбивалсяон, — это самое настоящее слово. Им называют традиционное решение проблемыполитически неугодных людей.

— По-моему, мы отвлеклись, — сказала Элана. —Сарабиан, с какой стати ты сочинил байку о Колате и испорченной рыбе?

— Но, Элана, мы же не хотим, чтобы его подчиненныеобнаружили, что мы почти непрерывно пичкаем его одурманивающими снадобьями?

— Нет, думаю, что нет. А ты и в самом деле хочешьпозволить Теовину завтра встретиться с ним?

— Может, и стоило бы. Мы уже три дня пичкаемподчиненных Колаты одними только обещаниями, и мне все труднее придумывать отказы.Пускай уж хоть один из них увидится с Колатой — не то они начнут что-топодозревать.

— Не уверена, что это хорошая идея, но, может быть, тыи прав. Алиэн, будь умницей, сбегай в кухню и скажи поварам, чтобы сегодня неклали в еду министра Колаты снадобий.

— Можешь сказать им, чтобы вместо этого положилирвотное, — предложил Стрейджен.

— Зачем нам это нужно? — осведомилась Мелидира.

— Император только что сказал превосходнейшему Теовину,что Колату весь день рвало без удержу. Мы же не хотим, чтобы его величествоназывали наглым и бесстыдным лжецом, верно? Значит, нужно, чтобы Колата завтра,когда его посетит Теовин, выглядел больным. Хорошее рвотное как раз обеспечитнужный вид.

Алиэн злорадно хихикнула.

Принцесса Даная сидела на диване и сосредоточенно наряжалаМурр в новое кукольное платьице. За множество веков Афраэль успела заметить,что эленийские девочки частенько такое проделывают. С точки зрения Богини-Дитя,занятие совершенно бессмысленное, но если уж это традиция…

— Сиди смирно! — шепотом шикнула она накошку. — Я тебе худого не делаю!

Мурр была иного мнения и выражала его громким,душераздирающе жалобным мяуканьем, исходившим из самых глубин ее кошачьей души.

— Теовин был прав в одном, — говорил между темСтрейджен остальным. Они снова собрались в королевских покоях, и вор-талесиецопять пустился в разглагольствования. Даная обожала Стрейджена, но егонездоровое пристрастие к звукам собственного голоса порой становилосьутомительным. — Министерство внутренних дел скорее умрет в полном составе,чем уничтожит хоть одну бумажку. Документы, которые они изъяли из папок, всееще спрятаны где-то в здании, а из них мы могли бы узнать о заговоре такое, чтонам сейчас и в голову не приходит. Я бы голову прозакладывал, только бзаглянуть в них!

— И испортил бы свою внешность? — возмутиласьМелидира. — Прикуси язык, Стрейджен!

— Я говорю, само собой, в переносном смысле.

— Пожалуй, он прав, ваше величество, — согласилсяКааладор, для разнообразия не прибегая к диалекту. — Эти подлинныедокументы могут оказаться настоящей золотой жилой. Не знаю, стал бы язакладывать голову, но я многое согласился бы отдать, только бы пошарить в них.

Даная закатила глаза к потолку.

— Эленийцы! — пробормотала она едва слышно игромче добавила: — Если для тебя эти бумаги так важны, Кааладор, пойди да поищиих.

— Дак почем же нам знать, куда их запрятали, дорогуша?