это разговор ни о чём. Если в один странный день вы с лордом Вальде будете одновременно тонуть, я спасу его, а не вас. Потому что он меня пока что не предавал. Шантажировать родную дочь! Неужели ни капли не стыдно? Ах, не отвечайте, я и так вижу, — буркнула я, когда он открыл рот. — Забудьте о том, что я вообще существую. Можете прямо заявить всем во дворце, что знать меня не желаете, лишаете приданого и вычёркиваете из завещания. Я не против.

Он оскалился:

— И на что же ты будешь жить?

— Да уж выкручусь как-нибудь. Это не ваша забота в любом случае, — я отвлеклась налить воды из графина. — А если вздумаете снова явиться со своими потрясающими ультиматумами, тогда… Словом, за этим столом у меня не худшие карты. Я знаю то, что вы с королевой Бри не хотели бы обнародовать ни при каком раскладе.

Уверенность, с которой я это произнесла, достигла цели. Отец стрельнул глазами в сторону:

— Что за чепуху ты несёшь, у тебя ничего на меня нет.

— Может быть, — я широко улыбнулась, одеревеневшие мышцы лица противно заныли. — Тогда продолжайте в том же духе. Посмотрим, что из этого выйдет.

В мертвенной тишине мебель покрывалась пылью. Отец испытующе смотрел на меня, прищурив глаза, изучал, как скорпиона, выпавшего из коробки конфет.

На невидимых весах моя чаша потянула вниз.

— Я тебя услышал, — сказал он и грузно поднялся.

А после вышел, более не сказав ни слова.

Я смотрела ему вслед и надеялась, что это образ постепенно удаляющейся спины станет моим последним воспоминанием о нём. Мерзкий, низкий человек. Его душонка настолько мала, что стремится подмять под себя весь мир, чтобы хоть на секунду стать побольше.

Стакан, прижатый ко лбу, приятно холодил кожу. Я будто развязала тот последний узелок, что связывал личность Айрис со мной. И теперь осталась одна, свободная решать и жить так, как хочу сама.

И прямо сейчас я хотела найти Эдельгара. Разрешить все вопросы раз и навсегда. Безотлагательно, пока звенящая пустота не накрыла с головой.

«А ещё лучше, — думала я, пока шагала по коридору, и гладкий шёлк юбки струился вокруг ног, — чтобы он нашёл меня».

Иногда это бывает жизненно необходимо — чтобы тебя хоть кто-то искал.

Глава 41

Впервые я ощутила, как же сильно изменился дворец за последние недели. Лица мрачнели без видимого повода, опасливые взгляды бросали друг на друга те, кто мгновение назад жали руки. Мессир сказал, что на мне отыгрались за собственный страх. Кажется, он был прав. Я хотела подумать об Эдельгаре, но мысли сами собой перескакивали на мага. Щёки вспыхнули — как отец мог подумать, что мы спим?!

Нет, то есть, он очевидно привлекателен, но всё же… Мне было ужасно не по себе. Как будто эта тема настолько смертоносный ящик Пандоры, что в её сторону даже смотреть нельзя, не то что обсуждать. И как это обычно бывает, чем больше запретный плод, тем чаще к нему обращаются мысли.

Я одёрнула себя. Всё это чушь и манипуляции. Отец хотел вывести меня из равновесия — и преуспел, судя по всему. Не хочу ему отдавать даже такой крошечной победы. Отгорожу образ мессира в расстёгнутой рубашке самой плотной ширмой из возможных, за которую никогда не заглянет свет. Нельзя целоваться с одним, а на досуге представлять другого. Это мерзко и по отношению к Эдельгару, и к самой себе.

Хотелось думать, что я не такая.

Отношение ко мне во дворце тоже успело претерпеть изменения, вести разлетелись быстро. Я думала, что буду встречать косые взгляды и волочить за собой шуршащий шлейф из сплетен, но вместо этого от меня шарахались. Как от морового поветрия, рядом с которым нельзя дышать, чтобы не заразиться.

Сейчас меня это даже устраивало.

Притихший дворец казался огромнее обычного, как будто напряжение распирало его изнутри. Я лишь дошла до покоев принца, а уже устала так, будто путешествовала на своих двоих в соседний город.

Внутри его не оказалось.

Не оказалось и в оранжерее.

В своих поисках я забрела в фехтовальный зал, чем сорвала гвардейцам тренировку, но и тут его не было. Зато был Радвин, короткий разговор с которым уверил меня в том, что отец не найдёт у него поддержки. А если вдруг и правда вычеркнет из завещания, брат будет готов рискнуть своим наследством, но не оставит меня. Приступ тепла к этому, в общем-то, совершенно чужому для меня человеку, на какое-то время придал сил. Есть в этом мире и любовь, и верность, и добро. Просто не все к ним способны, как не всякий ключ может открыть замок.

К сожалению, Радвин ничем не помог по части поисков — кронпринц как сквозь землю провалился.

В голову полезли нехорошие мысли.

Он был расстроен, я видела. Сбит с толку. Уверенность мессира увлекла его за собой, но оставшись наедине с собой, мог ли он передумать? Покинуть дворец тайно, верхом, лишь бы не видеть больше ту, что вонзила нож ему в спину.

«Слишком драматично, — сказал голос мессира у меня в голове. Я словно наяву увидела его привычную тонкую улыбку: — Скорее, вонзила карандаш».

— Изыди, — сердито прошипела я под нос и остановилась у лестницы.

Дворцовые служанки столпились за ней с замусоленной книжкой в руках. Одна тихо читала, остальные то и дело хихикали, прижимая руки ко рту. Щёки у всех розовели ярче осенних яблок. Должно быть, стащили из дворцовой библиотеки…

Я взошла на первую ступеньку. Мраморные перила были ещё влажными от недавней уборки.

Эдельгар как-то сказал, что среди книг ему легче думается.

***

Библиотечные хранители, обычно степенные и важные, о чём-то горячо спорили среди полок. Приглушённые голоса под высокими потолками звучали шипением клубка змей, если бы только змей интересовали картотеки и каталоги. Джентельмены так увлеклись, пропесочивая друг друга на все лады, что не услышали, как кто-то вошёл.

Я незаметно миновала их. Прокралась лёгкими шагами за рядами полок тёмного дерева, обогнула перламутровый столик, на котором каждый день меняли цветы — вот и сегодня в низкой пузатой вазочке стоял букет розовых камелий, на глянцевых листьях поблёскивали капли воды. Мимоходом я тронула лист, капля сорвалась и разбилась о стол.

Шум перебранки отдалялся. Привычная библиотечная тишина окутывала мягким одеялом, шаги стали казаться до