она почувствовала холод и нечто совершенно ужасное. Она не могла бы подобрать сравнение, подходящее и понятное всем. Это походило на гул приближающейся грозы; на предчувствие зарождающейся в теле лихорадки; на ощущение грязи на немытом теле.

– Боги, скорее! – воскликнул Катаси.

Он, похоже, тоже что-то почувствовал.

Юкия поняла, что Сойку здесь, за мгновение до того, как увидела её. Огромное паучье тело, ещё более безобразное, чем прежде, вылетело откуда-то сбоку и врезалось в них.

Паучиха, казалось, обезумела, потому она только откинула беглецов своим весом в сторону. Юкия упала на землю и больно ударилась обо что-то затылком. С её левой ноги слетела обувь, в ушах звенело. Воздух наполнился удушающим смрадом: гниль, за которой едва были различимы нотки пионов и багульника.

Сойку заревела. Голос её не был человеческим, и, если уж честно, он был даже страшнее того, что Юкия слышала от её сестёр в часы охоты. Казалось, госпожа потеряла остатки сходства с человеком, окончательно превратившись в демона.

Юкия увидела, что паучиха направляется к ней. Четыре пары глаз безостановочно вращались в глазницах, а с ощеренной пасти, теперь отчего-то безгубой, капала пена.

«Бежать, скорее», – пронеслась в голове отчаянная мысль, но девушка не могла пошевелиться.

Катаси возник будто бы из ниоткуда. Она увидела только его спину вместо морды чудовища, а мигом позже Сойку взвыла от боли и отшатнулась.

Он схватил её за руку, заставляя подняться, болезненным рывком. Чашечка, продолжавшая цепляться за её волосы, заплакала и вцепилась в них ещё сильнее.

Они побежали, пока чудище, обезумевшее от голода, боли и злобы, металось между стволами деревьев.

Грохот реки впереди становился всё отчётливее. Юкия не поняла, что делает Катаси, пока он не закричал:

– Прыгаем!

Они полетели над крутым берегом реки. Юкия не могла назвать это стремительное движение в воздухе падением. Внизу шумела вода, её брызги врезались в лицо. Она поняла, что упала в воду, уже после того, как та сомкнулась над её головой и зашумела в ушах. Течение несло их и затягивало в глубину. Девушка отчаянно цеплялась за Катаси, понимая: его сумки и одежда утянут его вниз быстрее, чем её саму. Эта мысль напугала её даже больше, чем понимание того, что Сойку всё ещё жива.

В глазах темнело. Вода несла их вниз.

Юкия очнулась позже. Она не помнила, как потеряла сознание, однако с удивлением обнаружила, что всё ещё жива. Виной тому была боль, настигшая её в час крысы, несмотря ни на что, и пробудившая от забытья.

Эта ночь была воистину ужасна. Она не просто мучилась от лихорадки и болезненных спазмов во всём теле, но и задавалась страшными и неумолимыми вопросами: где она, жив ли Катаси, уцелела ли цукумогами? Правда ли Сойку была в том лесу или ей это привиделось?

Девушка закусила рукав и старалась не кричать. Она боялась теперь, что Сойку где-то рядом и крики выдадут её, подвергнув опасности и обитателей дома, где она находится, и её саму. В голове пронёсся голос духа ласточки, который предупреждал их держаться подальше от поселений людей. Те могли принять проклятие девушки за заразную болезнь или, ещё хуже, за скверну, которую послали ей боги в наказание. Что бы случилось тогда – сказать трудно. Да только едва ли можно было найти на свете существо опаснее и отчаяннее, чем напуганный человек.

Когда час крысы минул, Юкия провалилась в забытье. Она не была уверена, заснула ли или потеряла сознание. Силы покинули её, и сон тяжёлой лавиной накрыл девушку, утягивая в свою глубину.

В следующий раз она очнулась намного позже. В комнате было светло, но где находился источник этого света, правда, было неясно: окон здесь не оказалось.

Девушка осторожно села на постели, чувствуя, как сердце её забилось совсем отчаянно, а в глазах потемнело. Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с подступившей дурнотой. Она осмотрелась. В общем-то это было обычное жилище, не считая того, что едва заметная дымка покрывала пол. Девушка протянула руку к ней. Она походила на белёсый туман и ощущалась странно: будто это был влажный лесной воздух.

Мышцы девушки ныли, но на удивление чувствовала она себя намного лучше, чем вчера.

В комнате она была одна, но кто-то явно побывал здесь, когда Юкия спала. На это указывало сразу несколько вещей: на ней было только лёгкое нижнее кимоно, в то время как хаори и стёганая тёплая одежда пропали. Наряд её был знаком, но ощущался странно: то ли влажным, то ли холодным, но при этом он не забирал тепла. Девушка к тому же была укрыта чистым покрывалом, а волосы её были аккуратно расчёсаны и заплетены. Во рту ощущался гадкий привкус, но он наводил на мысли о каких-то травах. В довершение всего её нога, та, что была помечена чудовищем, оказалась перевязана бинтом, поверх которого был начертан сияющий незнакомый символ.

Она обомлела, поняв, что это какое-то колдовство. Сдержать её проклятие печать была не способна, но метку скрывала даже от её собственных глаз. Она осторожно провела кончиком пальцев по тонким штрихам символа. Они были горячими.

Когда она встала на ноги, оказалось, что её волосы развеваются вокруг её тела, точно рыболовная сеть. Тогда-то девушка и поняла: они в подводном городе речного бога. У них получилось.

Да только где же Катаси? Где цукумогами?

Девушка опасливо вышла из комнаты, удивляясь тому, что разница между наземным и подводным миром для неё едва ощутима. Её грудь вздымалась от вдохов и выдохов. Не считая редких пузырьков, срывающихся с её губ, ничто не говорило о том, что девушка под водой. Как такое могло быть?

Она вышла из комнаты и поняла, что створки двери вели во внутренний дворик. Он был вымощен слегка переливающимися перламутровыми раковинами. Это зрелище заворожило её на мгновение. Откуда-то послышались голоса. Юкия поняла, что они, непривычно гулкие, доносятся с противоположной стороны дома. Она пересекла двор, попутно отметив: то, что она сперва приняла за стебли травы, оказалось водорослями.

Голоса раздавались из-за створки двери. Пока девушка набиралась духу, чтобы извиниться за вторжение и предупредить обитателей дома о своём присутствии, дверь открылась. У порога склонилась маленькая девочка лет восьми. Она посмотрела на Юкию с опаской и не по-человечески проворно отскочила вглубь комнаты.

– Там… она! – прошептала девочка, глядя на Юкию, точно на чудище лесное.

Девушка же заметила, что на её шее чуть выше ворота кимоно двигались жабры. Тошнота подступила к горлу, ведь в остальном девочка ничем не отличалась от человека.

– Это невежливо, Орихиме, – сказала