ничего хорошего не предвещала, но он всего лишь думал, потому что завершилась она радостным: – Точно, пленки! Знаете, вам повезло. Бабушкины шкафы я уже опустошил, а вот до антресолей не успел добраться. Решил передохнуть. Скорее всего, они там. Если найду, я вам перезвоню.

И правда, к вечеру он позвонил.

– Нашел я пленки, но… – он замялся.

– Не те? – расстроилась Катя.

– Да нет, конечно же, те. Но оказалось, их целая коробка, многие кассеты не подписаны. Видимо, тогда, двадцать пять лет назад, я запросто мог отличить одну от другой, а теперь – нет. И как мне быть?! Ведь нет даже магнитофона, куда можно было бы их вставить. Так как же я найду вашу – ту самую, одну-единственную?

Катя подумала.

– Выбора нет. Высылайте мне всю коробку, я оплачу пересылку. Буду в Москве разбираться.

Коробка оказалась огромной. «Видать, мой заочный пензенский знакомый снимал все подряд», – с иронией подумала Катя. Она заказала доставку драгоценного памятного груза до офиса, а потом Толик погрузил коробку в багажник и поднял к ней на этаж.

На сайте распродаж ненужных вещей она нашла магнитофон. Его тоже доставили в офис, помощь Толика не понадобилась, хотя старая пластиковая бандура заметно отличалась габаритами от современных собратьев.

– Что это ты притащила? – Соня залилась смехом, увидев в руках у Кати ветерана видеопроката. – С какой барахолки? Ты открываешь новый бизнес – собственноручный вынос хлама из квартир директором агентства?

– Не говори ерунды, – устало отмахнулась Катя. – Давай вместе посмотрим старые пленки. Мне надо одну найти из целой коробки.

– Больше мне делать нечего, – Соня пожала плечом. – Посадила бы кого-нибудь на работе.

– Кто-нибудь на работе не знает в лицо твою прабабушку!

– Ну давай без меня, мамуля. – Соня послала ей воздушный поцелуй и скрылась в своей комнате.

Смотреть кассеты Кате пришлось по вечерам одной и почти неделю, пока наконец она не увидела знакомое лицо на экране. Анна Ионовна сидела во главе стола, Елена Ионовна рядом – как все-таки похожи сестры. А вот и Жанна, ее родная тетка. Катя видела ее только на старых фото в бабушкином альбоме, совсем маленькой – такой, какой она была сама, поэтому в детстве ей казалось, что Жанна только называется почему-то тетей, а на самом деле это девочка, такая же, как Катя. Оказывается, Жанна – красавица, чуть ли не такая же, как ее двоюродная сестра Надежда Бенционовна, мама Кати. Они тоже похожи, но одна строгой, а другая какой-то дикой, чуть ли не цыганской, бесовской красотой.

Перед тем как нести пленку на монтаж, Катя решила показать ее матери. Зная ее ненависть к Маринке, быстро перекинувшуюся на всю пензенскую родню, она не решилась делать сюрприз и Надежде.

Надя смотрела видео молча, а в конце лишь сказала:

– Да, были времена…

Катю же больше всего потрясло, когда Жанна, махом и мрачно выпив несколько стопок, запела неожиданно чистым голосом:

– Ах, зачем эта ночь так была хороша! Не болела бы грудь, не страдала б душа…

Все за столом с готовностью подхватили эту песню. Анна Ионовна тихонько, одними губами пела вместе со всеми.

Наверное, и на Соню именно эти кадры, вставленные почти под конец фильма, произвели наибольшее впечатление. Катя заметила крем глаза, как она напряглась, впилась глазами в экран и подалась вперед.

– Потрясающе, – выдохнул Леонид, когда в финале тихая классическая музыка сменилась словами песни Эдиты Пьехи «Загляните в семейный альбом».

Анна Ионовна обнимала Надежду. Катя подняла шторы, и гостиную залил мягкий свет заходящего солнца.

– Что с тобой, ты куда? – крикнул Тимур в спину Соне, которая рванулась из гостиной, как только Катя открыла первую штору.

* * *

– Ты видел ее, видел? – остановившись за разлапистым кустом сирени, Соня трясла за плечи Тимура, который стоял, безвольно опустив руки и изумленно на нее глядя.

– Что, что видел?

– Эта тетка из видео, которая про ночь пела. Она как та, что подходила к нам в Доме моделей! Они меня окружают… Как стервятники, окружают, клюют…

– Сонечка, ты что, я вообще не понимаю, о чем ты. Какие тетки? Да мало ли теток нас окружает! Это все шампанское. Ты мне говорила, что оно плохо на тебя действует.

– Это она! Хочет моей смерти! Она…

– Успокойся, – Тимур крепко взял Соню за плечи и встряхнул. – Недавно ты плакала и говорила мне, что в вашу с мамой квартиру может врезаться самолет. Это твои кошмарные сны. Я тебе поверил! А потом ты смеялась: что, Бернара Вербера не читал? Ну ты даешь… Каждый знает, что влетающий в твою квартиру самолет – это же цитата из Вербера. Это опять из той серии?! Да, я не такой умный, как все в вашей семье, но я люблю тебя!

– Дурак, ты не можешь меня понять. Тина на ногах тянет ко дну. Это значит, что я русалка из Андерсена?

Тимур обнял Соню и крепко прижал к себе.

– Ты не русалка. Ты – моя Сонишна, спящая красавица. Пойдем в беседку. Мы же тоже приготовили твоей прабабушке сюрприз.

– Ребята, вы где? Все приглашаются к столу! Часть вторая нашего праздника! – зычно закричал Леонид в глубину сада.

Соня с Тимуром вышли к гостям в обнимку. Катя вопросительно взглянула на дочь. Соня как ни в чем не бывало улыбнулась, наклонилась к ней и шепнула:

– Диск же у тебя?

– Конечно. Садитесь, у меня все готово.

Надежда, Леонид, Соня и Тимур затянули «Happy birthday», а Катя внесла огромный торт с числом 90 посередине. Казалось, это полыхает маленькое солнце – столько свечек горело на нем. Задували все вместе, и когда последняя свечка потухла, снова зазвучала песня, но уже одним звонким, чистым девичьим голосом под аккомпанемент рояля. Звук лился из стоящей в углу музыкальной колонки. Это пела Соня. Запись они с Тимуром сделали на студии его друзей.

Анна Ионовна замерла, прижав руки к груди: голос Сони она узнала бы из тысячи.

– А кто так красиво аккомпанирует тебе, Соня?

– Ты не узнаешь? – спросила Надежда.

– Наденька… – На глаза Анны Ионовны вновь навернулись слезы. – Я не думала, что когда-нибудь услышу, как ты играешь!

– Больше и не услышишь, но ради твоего юбилея один раз я позволила себе вспомнить прошлое.

– А я тоже спеть хочу, – скромно потупившись, произнес Леонид. – Но в таком достопочтенном музыкальном семействе стесняюсь.

– Пой, Леня, не стыдись, – разрешила Анна Ионовна.

– Казачья народная, – громко сообщил Леонид и озорно подбоченился. Стеснение его было недолгим.

«Ой, то не вечер, то не вечер», – затянул он с чувством и, едва закончив