и сделав небольшую паузу, молодецки ухнул: «Любо, братцы, любо».

– Батюшки мои, – всплеснула руками Анна Ионовна, – какой прекрасный у вас голос и слух, Леонид. Отчего же вы нас раньше не радовали своим пением?

– Считайте это подарком на день рождения, – ответил Леонид. – В такой семье, как ваша, и петь-то страшно.

– Сонечка, ты почему торт не ешь? – шепнула Катя, пока Леонид выводил рулады.

– Не хочу, мне шашлыка хватило. Можно я пойду прилягу, вы ведь не расстроитесь? Голова разболелась.

– Иди, конечно, как раз твою постель сегодня утром поменяли.

Соня пошла в дом, Тимур отправился за ней, догнал уже у веранды.

– Куда ты так бежишь, тебе плохо, что ли?

– Мне очень хорошо, просто прекрасно, – Соня повысила голос так, что ее точно услышали бы в беседке, если бы Леонид не пел. – Не заметно, что ли?

Он резко развернул ее за плечи.

– Соня, прекрати! Ты хочешь испортить им праздник? – Он кивнул в сторону беседки. – Я только сегодня понял, какая классная у вас семья! Если бы у меня была такая, я был бы счастлив и не валял дурака.

– Ты потерял мать, а у меня ее и не было! Бабушка воспитывала, а мама вечно на работе, занята. У нее переговоры, сделки, показы, командировки. Я так хотела, чтобы она хоть раз косички мне с утра заплела…

– Да она пылинки с тебя сдувает, что я, не вижу, что ли?! И поднимала тебя одна. Кто бы работал-то тогда?

– А этот дом! – Соня не слушала, ее трясла крупная дрожь, будто она зябла на морозе. – Его оставил в наследство мой отец. Спасибо большое, премного благодарны! Ничего, что я родного папаню-то в жизни ни разу не видела? А ведь он умер, когда я уже была взрослой! Зачем мне этот проклятый дом? Я, может, мечтала, чтобы отец мне куклу хоть раз на день рождения подарил! Да что там куклу, хоть пупсика! Ненавижу, ненавижу…

Она пнула ступеньку веранды.

– Проклятый дом! Не нужен он мне. Вот пусть мать одна тут живет, как всю жизнь прожила. Никто ей не нужен, и я не нужна!

– Что было, того не вернешь, – Тимур снова обнял ее и не разомкнул рук. – У нас-то все будет по-другому. Верно, Соня? Все у нас будет хорошо!

– Хорошо, – послушно, как маленькая девочка, повторила за ним Соня.

– Может, вернемся в беседку? – спросил Тимур и ладонью стер слезы с ее щек.

– Да я специально ушла, давай быстренько еще раз фильм включим, без звука. Проектор и экран мать еще не убрала. Какая странная эта запись… А я думала, зачем она домой видак старый притащила.

На первом же кадре с пензенской родней Соня поставила запись на паузу.

– Видишь? Узнал?

Тимур прищурился.

– У тебя слишком богатая фантазия. Не накручивай себя, иди лучше правда приляг.

– Без тебя?

– Я приду через десять минут.

Когда половицы на втором этаже заскрипели, указывая комнату, в которую прошла Соня, он выключил проектор и, откинувшись на диване, прикрыл глаза.

Черный ворон, черный ворон,

Что ж ты вьешься надо мной?

Ты добычи не дождешься,

Чёрный ворон, я не твой!

Голос Леонида лился в растворенное окно. Тимур подошел к нему и отдернул легкую кружевную занавеску – Катя всегда летом снимала тяжелые зимние портьеры, чтобы дом дышал и преображался вместе с природой.

– Хара суор[3], – повторил он задумчиво и нараспев, как говорила его мать – коренная якутка. Тимур знал язык, на котором говорила мать, и иногда, погруженный в свои мысли, говорил на нем сам с собой.

От всего в этом доме, куда он попал впервые, веяло спокойствием и умиротворением, а еще любовью, которую он чувствовал, будто ее источали не люди, а вещи. Но к этому покою примешивалась тревожная нота, будто настырный сорняк-вьюн, вплеталась она в атмосферу дома. Не выпирала, но присутствовала и покидать его не собиралась. Он втянул ноздрями воздух. Наверное, так делал его дед-охотник, идя по следу дикого зверя в тайге. А другой дед был шаманом, как рассказывала мать. Может быть, от него передалось Тимуру особое чутье к знакам, которые посылала природа. Дитя большого города, он никогда не был на родине предков, но зов крови не стирают расстояния.

Он смотрел невидящим взором в белесое ночное небо. Теплый ветер качал верхушки деревьев. Он принес с собой легкие облака и накинул их, словно вуаль, на растущую луну.

Он вспомнил, как мать называла молодую луну пепельной: диск ее виден целиком, хоть и не освещен Солнцем. Много знаков и толкований объясняла Тимуру мать, но разве мог все запомнить десятилетний мальчик…

Тимур сжал в ладони маленький медальон, висевший на шее. Что ты мне говорила про пепельную луну, мама, что?

Глава 8. Тимур

Неравные браки иногда бывают очень счастливыми, но чаще приносят несчастье. Среднего не дано, ибо золотая середина рождается из равенства, а когда его нет, две половинки либо сливаются воедино всеми своими зазубринками, впадинками духовными, либо, придя в тесное взаимодействие, отталкиваются друг от друга.

Противоположные натуры и характеры, разное положение в обществе притираются, прилаживаются, в конце концов – подстраиваются, если в основе отношений лежит настоящая любовь. А если противоречия глубинны, уходят корнями в то бессознательное, что впитано с молоком матери, разных матерей, живших в разных культурах, молившихся разными богам, говоривших на разных языках?

Когда коренная якутянка Сардана, приехавшая учиться в Москву, познакомилась в институтской столовой с таким же приезжим студентом Николаем из Костромской области, вспыхнувшие чувства сулили молодым людям только светлое, счастливое будущее. Общие тяготы бесприютного общежитского существования сближали, каждому хотелось уюта, тепла, поддержки, которые в прежней жизни давала семья.

Николай действовал решительно, тем более что таких экзотических девушек, как тонколицая, черноволосая, словно выточенная из кости мамонта красавица Сардана, на своих среднерусских просторах он не видал. Прогулки в Парке Горького и пара поездок в Царицыно да в Коломенское – долго ухаживать он не собирался, да и попросту не умел. Тихая, покладистая Сардана и оглянуться не успела, как оказалась в объятиях настойчивого будущего инженера, в жилах которого кипела горячая славянская кровь.

Полугода не прошло, как в многомиллионных столичных сотах появилась новая ячейка, даже при беглом взгляде удивлявшая своим мезальянсом: высокий, косая сажень в плечах, веснушчатый и вихрастый парень, похожий на былинного богатыря, и миниатюрная девушка – вылитая японка с тугой длинной косой черных как смоль волос.

Зажили хорошо – на правах