Надо не опускать руки, заниматься. Послушная Сардана вновь пошла учиться – повышать квалификацию, чтобы стать коррекционным педагогом.

Николай рассвирепел, когда узнал о возможной задержке в развитии сына. Растить идиота в его планы не входило. Не спасла ситуацию даже купленная родителями Сарданы крошечная двушечка на окраине Москвы. К этому времени Николай уже не то что недолюбливал, он ненавидел свою чернявую, вмиг подурневшую в его глазах жену и выродка-сына. Их отчуждение росло с геометрической прогрессией. Сардана посвятила себя сыну, Николай приходил домой лишь спать и трезветь.

Позже Сардана узнала о том, что дети, родители которых говорят с ними на разных языках, иногда долго молчат, но зато потом также начинают говорить на обоих языках. Так и случилось.

В три года Тимур заговорил и быстро нагнал сверстников, но отец уже тайком избивал его за малейшие провинности. Так, чтобы не видела жена, не нанося заметных увечий.

Тимур терпел и не говорил матери. Он и так долго не говорил, когда первое детское воспоминание, как негатив, проявило жестокость отца к ней. Если мирилась с ним она, значит, следовало мириться и ему, пусть даже все естество восставало против этой необузданной жестокости.

Однажды, когда Тимуру было уже десять лет, рано пришедший домой и нетвердо стоявший на ногах отец заглянул в спальню.

– Где мать? – спросил он лаконично и таким тоном, словно ответ ему был не так уж важен.

– Не вернулась еще, она сегодня до трех.

– Уроки сделал?

– Сейчас начну.

– Что бурчишь себе под нос? Никакого уважения к отцу родному! Выродок чертов! Маменькин сынок хренов…

Тимур уже знал, что последует дальше, и знал, что просить о пощаде бесполезно. Это только раззадорит беса, вселившегося в тело того, кто когда-то был его отцом. Он это знал, чувствовал, как дед-шаман, но не имел его силы укротить разбушевавшуюся дьявольскую сущность. Оставалось шептать заклятия, как учила мать, способные, по ее разумению, обуздать демона и освободить от его цепких объятий отца.

Николай, видя, как сын шевелит губами, пришел в бешенство.

– Опять придуривать начал? Мало тебя по врачам водили. Я тебе сейчас покажу лучшее лекарство. Я тебя быстро вылечу! – твердил он с пеной у рта.

Схватил сына за шиворот и потащил за собой на кухню, как мешок с картошкой. Сел на табурет, одним махом сорвал с Тимура брюки и исподнее, с упоением расстегнул железную пряжку ремня.

Он не торопился, смаковал неотвратимый позор сына. Тимур попытался убежать, соскользнул на пол. Огромная пятерня ухватила мальчика за волосы, оторвала от пола и перекинула худенькое тело через колено.

Тимур сжался от первой вспышки боли, но не издал ни звука. Это привело отца в еще большее бешенство. Он принялся хлестать податливое тело. Тимур молчал уже не от упрямства, он потерял сознание, из носа полилась кровь.

Когда пришла мать, Тимур лежал на кровати лицом к стене и делал вид, что спит. Она ничего не спросила. Кажется, по одной его напряженной спине поняла, что произошло между отцом и сыном. Села рядом, стала шептать ему на ухо самые нежные и ласковые слова на родном языке, который Тимур понимал.

Несколько раз она хотела развестись с мужем. Хотела, но не пыталась. Да и Николай, словно зверь, почуяв первые признаки изменения в настроении жены, каждый раз молниеносно менял тактику: меньше пил, становился нежен, даже подарил Сардане цветы. Сам себе не отдавая в том отчета, он привык к мазохистским отношениям. Проклинал их, но не хотел терять – кто еще позволит сделать из себя безмолвную жертву, как не робкая жена и забитый, запуганный сын.

Тимур навсегда запомнил день, когда ему исполнилось пятнадцать лет. Утром мама вошла в его комнату. На ней был шелковый халат с оранжевыми хризантемами. Она погладила его по голове и протянула сверток.

– С днем рождения, Тёмушка! Это древний амулет, его передают у нас в роду по наследству старшему сыну, а ты у меня старший и единственный. Прошу тебя, носи его всегда. Не снимай. Он будет оберегать тебя от злых духов.

Она застегнула серебряную цепочку на шее сына, еще раз порывисто обняв его обеими руками. На цепочке был изящный медальон с изображением солнца и луны.

Тимур порывисто обнял мать в ответ. Глазам стало горячо от подступивших слез, и он быстро отвернулся, чтобы мама не заметила, ведь он уже мужчина, а мужчинам не пристало плакать.

– Тебе пора, свет мой, – ласково сказала мама. – Беги умойся и на кухню. Завтрак готов.

Когда он вернулся из школы, дверь была не заперта. Он вошел и почувствовал, что мамы нет. Отец сидел на кухне с участковым и еще каким-то незнакомым мужчиной. Сильно пьяный, отец свесил голову и лишь изредка вскидывался, обводя кухню диким взглядом.

На полу возле дверного косяка Тимур увидел бордовое пятно. «Как будто следы от только что убитого барана, как у дедушки в деревне», – мелькнуло в голове.

Потом увели отца. Тимур остался в квартире один. Ему не надо было ничего объяснять. Он сел на табуретку, на которой сидел отец, и на несколько часов оцепенел, не шевелясь и, кажется, ни о чем не думая. На самом деле все это время в голове его по кругу, как белка в колесе, крутилась одна мысль – ужасная, неотвратимая, беспощадная.

Он всегда знал, что этим кончится. Знал, когда мама подарила ему амулет. Знал еще раньше. Когда отец бил его в детстве. И еще раньше. Когда молчал. Выходит, знал всегда. Родился с этим знанием, но не сумел защитить, уберечь мать от вселившегося в отца монстра, как подобает мужчине.

На следующий день приехала отцовская родня. Возле Тимура стали хлопотать, причитать какие-то тетушки, пытались гладить по голове, он уворачивался и делал вид, что не замечает, как они шарят по комодам, вытаскивают и рассматривают мамины вещи. Несмотря на скромную зарплату, она всегда одевалась изящно и со вкусом.

Потом тетушки добрались до шкатулки, в которой мама хранила якутские украшения, подаренные ее родителями: серебряные браслеты, кулоны, серьги. Они украшали даже самую скромную черную блузку. Их не решился продать бы даже отец… Прилаживая на свои дебелые телеса чужие фамильные драгоценности, тетушки чуть не подрались.

Тимур дотронулся до амулета на шее. Он понимал, что это единственная вещь, которая останется ему от мамы. Возможно, и она об этом знала…

По завещанию, которое мама, как выяснилось, составила задолго до смерти, тело ее кремировали. Через три дня устроили поминки. Тетушки наготовили салатов, как на праздник, сварили кутью. Приехали еще