подписания Константинопольского трактата среди судов, занятых коммерческими перевозками на Чёрном море, только 12–14 % процентов были под российским флагом. Русский торговый флот превзошёл по численности турецкий только в 30-е годы XIX века.

Фрахт торговых судов россиянами долгое время оставался важным источником доходов для турецких судовладельцев. Ещё одним средством заработка для турецких подданных являлся реэкспорт в Россию товаров индийского, персидского и арабского производства.

Османским экономическим интересам вполне соответствовало развитие русскими экспортной инфраструктуры в Северном Причерноморье. К примеру, в 1796 году на обустройство Одесской гавани из российской казны было направлено 405 тыс. рублей. Сопоставимые транши из имперского бюджета направлялись в Одессу и в последующие три года.

В 1785 году по заказу Потёмкина был выполнен проект прокладки судоходных каналов через мелководный Днепро-Бугский лиман к речным гаваням. Эти работы были очень востребованы для развития портовой инфраструктуры, но осуществлены они были лишь в 1817 году. Та же участь постигла проект строительства каменного моста через Днепр в Бериславе и мощения Бериславского (Кизикерманского) тракта камнем.

Высокий спрос в портах на хлеб стал фактором развития зернового хозяйства в Северном Причерноморье. Если на этапе интеграции Крыма в Российскую империю (80-е годы XVIII века) Потёмкину приходилось стимулировать посевы зерновых административными методами, то во время присоединения Бессарабии (10-е годы XIX века) переход к хлебопашеству ранее животноводческого региона происходил вполне естественно.

Важным мотивом для товарного производство зерна являлось то, что Одесса, а также другие порты обеспечивали сбыт продукции по более высоким ценам, чем во внутренних губерниях. В дальнейшем же крупные зерновые производства стали потребителями продуктов машиностроения, которое в свою очередь стимулировало развитие добывающих отраслей, металлургии. Рост промышленного производства обусловил урбанизацию Новороссии, «индустриальную» волну массового переселения в регион последних десятилетий XIX века.

Оживление черноморской торговли создавало предпосылки для прямых поставок русских товаров на рынки стран Южной Европы, Северной Африки, Ближнего Востока. Эту стратегическую цель наверняка ставили перед собой разработчики Константинопольского торгового трактата.

В связи с этим не случайно почти синхронное с подписанием трактата открытие в Херсоне (1784 год) купеческой конторы Антуана и Ко, которая в том же году отправила из Марселя под российским флагом два судна с товарами. Обратным рейсом из Херсона они должны были вывезти зерно.

Вскоре в Херсоне открылись еще две конторы зарубежных купцов – австрийская Фабри и Ко и Польское товарищество.

Прекрасные перспективы для развития российского Причерноморья закладывал русско-французский договор «о дружбе, торговле и навигации». Он был подписан в Петербурге в начале 1787 года.

Свободная торговля с ведущей мировой державой сулила России удешевление европейского импорта и расширение рынка сбыта для своих товаров. Учитывая давнее союзничество Парижа и Стамбула, это сближение могло привести к формированию Франко-Русско-Османского альянса.

Такой ход событий явно не соответствовал интересам Великобритании. Интриги англичан, а также пруссаков в Стамбуле привели к началу русско-турецкой войны 1787 года. Спустя два года в Париже вспыхнула революция и русско-французский договор так и не был реализован.

Среди прочих ультимативных требований Порты, предъявленных России летом 1787 года, были допуск турецких консулов во все портовые города России, представление османам права на осмотр всех русских судов, следующих через черноморские проливы. Вернуть Крым под власть султана турки потребовали немного позже.

По мнению Екатерины II, тем самым турки хотели «переделать трактаты: первый – Кайнарджийский, второй – конвенцию о Крыме, третий – коммерческий».

Русско-турецкая война 1787–1791 годов и последующие конфликты дорого стоили обеим империям. Тем не менее, войны не могли отменить объективной заинтересованности России и Турции в экономическом сотрудничестве. Что и нашло отражение в «потёмкинском» русско-турецком торговом трактате.

Преодоление церковного раскола. Опыт Новороссии

В декабре 1787 года в Екатеринославской и Таврической епархии был создан Корсунский мужской старообрядческий монастырь. Его учреждение стало важным этапом деятельности Григория Потёмкина по хозяйственному освоению Новороссии, а также по преодолению последствий русского церковного раскола XVII века.

Ещё при учреждении Таврической губернии в 1785 году, между Днепром и Перекопом были определены местности для поселения старообрядцев, предусматривалась возможность получения общинами староверов священников от Таврического архиерея. Это было очень важное решение, т. к. отсутствие собственного священства было ключевой проблемой религиозных общин старообрядцев. Более того, по инициативе Григория Потёмкина к Таврической епархии в тех же целях были приписаны слободы старообрядцев в Черниговском и Новгород-Северском наместничествах – старинные центры «старой веры» в сердцевине Российского государства.

Корсунскому монастырю суждено было сыграть важную роль в становлении единоверия – политики воссоединения официальной Русской православной церкви со старообрядцами на условиях компромисса (официальная церковь давала согласие на использование старых обрядов и книг, а староверы признавали церковную иерархию РПЦ). Причём, внедряя эту политику, наместник новороссийских земель был вынужден преодолевать сильное сопротивление церковных иерархов.

Летом 1780 года в слободе Знаменка (под Елисаветградом) старообрядческой общиной была возведена первая церковь, которую освятил лично глава епархии официальной Православной церкви. По рекомендации светлейшего князя архиепископ Славянский и Херсонский Никифор Феотоки позволил местным староверам, принявшим решение о воссоединении с Русской православной церковью, совершать старые обряды с использованием старопечатных книг. Для службы во вновь открытом храме архиепископ назначил священника Стефана Попова.

Высочайший рескрипт, позволявший старообрядцам в Новороссии, Малороссии и Белоруссии открыто отправлять религиозные обряды, был издан лишь в 1784 году. Тогда же местные архиепископы получили официальное разрешение выделять священников для таких богослужений. Поэтому, когда в 1780 году архиепископ Никифор официально уведомил Синод о согласии, достигнутом со знаменскими старообрядцами, его обвинили в нарушении постановлений Московского собора 1666–1667 годов, правил Петра Великого и епископской присяги. Лишь покровительство Потёмкина позволяло архиерею и дальше проводить компромиссную религиозную политику.

Светлейший князь не только продвигал единоверие в подвластных ему провинциях, но и лоббировал этот формат церковной политики на имперском уровне. Его взгляды на «раскольничий вопрос» проявились ещё во время работы в Святейшем Синоде.

Именно во время службы Потёмкина «чиновником за обер-прокурорским столом» (в 1763–1765 годах) императрице и самому Синоду были поданы две записки, направленные на ликвидацию притеснений старообрядцев. Их автором был обер-прокурор Иван Мелиссино, но очевидно, что они не могли появиться без участия Потёмкина – доверенного лица императрицы в высшем религиозном органе. При подготовке наказа депутату от Синода в Уложенной комиссии (1767 год) Мелиссино предлагал Святейшему Синоду обсудить вопрос о «раскольниках»: «Не следует ли ввиду предупреждения большего зла позволить публично совершать им свои богослужения и иметь собственное духовенство?»

Однако тогда церковные иерархи от обсуждения этой инициативы уклонились.

Затем, уже оказавшись на вершине власти, Потёмкин состоял в переписке с идеологом «воссоединения» – иноком Никодимом. Князь