Для Российской империи война 1787–1791 годов была ожидаема, но нежеланна. Как минимум за год до предъявления турецкого ультиматума с требованием вернуть Крым у Петербурга были достоверные сведения о подготовке Османской Порты к войне.

Объявление Турцией войны России диктовалось не только реваншистскими планами, но и интригами западных держав. Франция и Англия были едины в стремлении противодействовать усилению влияния России в Черноморском бассейне.

Первая имела большие привилегии в торговле с османскими владениями в Азии, Африке и Европе. Вторая была не заинтересована в получении русским торговым флотом прямого выхода к Средиземноморью, поскольку это создавало альтернативу товарообороту через Балтику и Северное море, который контролировал британский бизнес.

Французская дипломатия даже формально не заявила о своём нейтралитете в начавшемся военном конфликте. Уже в ходе войны в распоряжение русских властей попал план оказания французской военной помощи Стамбулу на случай, если мир был бы нарушен со стороны России. На момент начала военных действий Франция была готова отправить на подмогу Османской империи 12 кораблей.

Французский посол в Стамбуле Шуазель-Гуфье передал в распоряжение турок несколько секретных русских топографических карт Чёрного моря и Кавказской линии, которые усилиями французской агентуры были вывезены из России. Он же открыто негодовал по поводу взятия русскими Очакова.

Лондон же, по сути, заблокировал попытку отправить российскую военную эскадру из Балтийского моря в Средиземноморье по примеру Архипелагской экспедиции Алексея Орлова и Григория Спиридова, которая обеспечила русским господство в Средиземноморье во время предыдущей войны.

Весной 1791 года Великобритания и Россия и вовсе находились лишь в шаге от войны. Виной тому был проект английского ультиматума Петербургу с требованием отказаться от каких-либо территориальных приобретений за счёт Турции.

Французская революция временно вывела Париж из числа активных союзников Турции, но его место занял Берлин.

Первый министр Пруссии Эвальд Герцберг настойчиво проводил курс на приращение своего государства за счёт серии разменов, противоречивших интересам Австрии и России. Ключевым элементом его амбициозного плана был возврат Крыма под контроль Османской империи.

Первые успехи русско-австрийской коалиции в войне с османами привели к образованию в противовес ей англо-прусско-голландского альянса, к которому не преминул присоединиться шведский король Густав III.

Швеция напала на Россию летом 1788 года, когда османская стратегия на войну себя вполне оправдывала: русские войска были связаны осадой Очаковской крепости, исход которой не был предрешён. Военные амбиции шведов субсидировались Лондоном, Берлином и Стамбулом.

Мирный договор со Швецией Россия заключила после серии преимущественно морских сражений в августе 1790 года. Таким образом, более двух лет правительство Екатерины II было вынуждено вести военные действия на два фронта, не забывая о военном прикрытии границ с Пруссией и Польшей.

Речь Посполитая в условиях раскола Европы на два лагеря обусловила свою поддержку русско-австрийской коалиции присоединением большей части Молдавского княжества (включая Пруто-Днестровье). Получив отказ, поляки вполне могли примкнуть к противной стороне. В конце 80-х годов в Польше были весьма популярны призывы воспользоваться ситуацией, когда «вся Европа объединилась против России».

Рассчитывать на благосклонность европейской дипломатии в деле присоединения Очакова и Буго-Днестровья Россия не могла. В 1790 году Петербург лишился поддержки даже со стороны Вены, которая фактически вышла из войны, отказавшись под нажимом Пруссии и Англии от территориальных завоеваний.

Результат в этих условиях могли дать лишь прямые русско-турецкие переговоры. Подготовка к ним стартовала ещё до начала войны. В октябре 1786 года Екатерина II распорядилась, «чтоб ко времени разрыва с турками переписка с визирем их и всякие приготовляющие к миру переговоры» находились исключительно в компетенции князя Потёмкина.

С весны 1790 года Потёмкин предпринимает неоднократные попытки наладить контакты со своим визави – великим визирем. Непосредственно эта работа легла на плечи дипломата, прикомандированного к канцелярии главнокомандующего, и близкого помощника светлейшего князя – Сергея Лашкарёва.

Посланец Потёмкина неоднократно посещал болгарскую Шумлу (Шумен), где находилась резиденция визиря. Для преподнесения в дар визирю и его приближенным из Петербурга по заказу Потёмкина были даже доставлены несколько экземпляров Корана, изданного в России.

Переговоры затруднялись надеждой Порты на помощь со стороны своих западных доброжелателей. Перелом наступил в августе 1790 года, когда к неудовольствию Англии, Пруссии и Турции Швеция вышла из войны с Россией.

На предложение визиря заключить перемирие Потёмкин ответил следующей инструкцией своему уполномоченному на переговорах: «Моё дело мир или война. Скажите им с твёрдым уверением, что всякие их хитрости со мною бесполезны. Я сие Вам повеление нарочно приказал написать по-турецки, чтоб Вы могли им показать».

На отказ османов кончить дело миром Потёмкин ответил Нижнедунайской наступательной операцией, кульминацией которой стал легендарный штурм Измаила. После этого триумфа ни о каком возврате османам Очакова не могло быть и речи.

Турецкая дипломатия всё же смогла добиться перемирия. Произошло это в критический для османских армий и флота момент летом 1791 года, когда Николай Репнин одержал победу под Мачином, войска Ивана Гудовича взяли Анапу, а флот Фёдора Ушакова разгромил турок при Калиакрии. Потёмкин в это время ещё не вернулся из своей поездки в Петербург.

Предварительный мир, заключённый князем Репниным с турками предусматривал расширение территории России за счёт Буго-Днестровского междуречья при возвращении Молдавии и Валахии султану на условиях автономии.

Светлейший князь был очень раздосадован вторым условием, поскольку считал, что в условиях крупных побед 1791 года и кризиса в отношениях Англии и Пруссии можно было добиться гораздо большего – независимости для Молдавского княжества. Но возможности для его действий были ограничены, поскольку императрица официально одобрила действия Репнина.

Однако османы не считались бы искусными переговорщиками, если бы не попытались прощупать возможность смягчения для себя условий соглашения. В начале августа 1791 года драгоман Порты князь Мурузи потребовал изменить содержание ряда статей предварительного мира:

1. Турция передаёт России не всё Буго-Днестровье, а сохраняет за собой земли вдоль левого берега Днестра;

2. Русские берут на себя дополнительное обязательство не строить в Буго-Днестровье крепостей;

3. В мирном договоре не должно быть никакого упоминания о Молдавии и Валахии.

Османская дипломатическая интрига вполне могла бы сыграть на стремлении Екатерины II как можно скорее достигнуть мира, но она разбилась о фрондёрство Потёмкина. В ходе личной аудиенции Мурузи Потёмкин в ответ на эти предложения произнёс свою знаменитую фразу: если говорить о каких-либо изменениях, то он назначит границей реку Прут, а если турки не согласятся, то Дунай.

Правитель Северного Причерноморья был совсем не прочь прервать не устроившее его перемирие. Однако Порта на продолжение военных действий не пошла. Визирь вскоре передал сообщение, что высказанные драгоманом предложения были его