рядом с ним, по-звериному оскалился и со всей силы ударил кулаком в оголённую грудь соседа.

– Граргх! – вскрикнул третий заключённый, напав на ближайшего зека.

Никита ощутил непреодолимое желание вцепиться руками в чью-нибудь шею и задушить. Задушить мерзкое тело противника. Он поймал на себе раздражённый взгляд налившихся кровью глаз стоящего рядом арестанта, и в следующую секунду они уже пытались загрызть друг в друга.

Камера превратилась в вольер для бешеных зверей: заключённые бились в дверь, царапали стены, колотили друг друга без разбора. Они валили друг друга на пол и прыгали на телах, ломая кости. Первых трёх убитых в центре камеры начали раздирать на части. Никита чувствовал кровавую жажду: они вместе с ещё одним зеком оторвали левую руку одного из трупов, а потом Абрамов стал драться с помощником за право обладать ею. Некоторые арестанты стали швыряться разорванными на части внутренними органами в окна. Со стороны двери прозвучало:

– Всем лежать! На пол!

Никто не обратил внимания на грозный голос: все были поглощены кровавой вакханалией, упивались бездумной первобытной яростью.

Через окошко двери что-то забросили внутрь. «Бах! Бах!» – две белые вспышки светошумовых гранат остались незамеченными. Дверь открылась. После нескольких выстрелов резиновыми пулями, в камеру вошёл первый опоновец в полном защитном облачении с металлическим щитом в левой руке. Не успел он забраться на брошенную пружинную койку, как тут же на него напрыгнул осуждённый с выцарапанным глазом и порванной щекой. Спустя несколько секунд уже пятеро сотрудников пытались оттеснить нападавших, вытянуть «заводил», оглушить ударами дубинок взбесившуюся толпу из двадцати оставшихся в живых арестантов. Опоновцы не сразу заметили, что от двери начинался ковёр из изувеченных человеческих трупов. Ещё через десять секунд один из поскользнувшихся заключенных, со звериным рыком вгрызался в ногу сотрудника, не до конца закрытую щитом. Опоновец упал, и его сразу же поглотила чрезмерно гневная толпа. Оперативный отряд снова стрелял резиновыми пулями, и снова это нисколько не сдержало бешеный напор атакующих в измазанных кровью чёрных робах. Никита упёрся на спину одному из заключённых и в один прыжок очутился у него на плечах. Затем парень сделал два быстрых шага по головам и прыгнул на крайнего опоновца. «Ааааахххххррргх! Харрррггхххх!» – всё, что сейчас было в сознании Абрамова. За доли секунды он выломал забрало и вцепился руками в лицо ошарашенного сотрудника.

– Ааааа! – застонал опоновец, – Никита рвал его плоть, а в следующий миг начал откусывать нос, дергая головой, как хищник, пытающийся отделить кусок мяса от тела добычи.

«Бах!» – выстрел в упор из табельного пистолета вышиб мозги несчастного молодого человека на бетонный пол.

Очереди из автоматов стали быстро косить черную толпу в робах. Через полминуты в камере были слышны только стоны раненых опоновцев. Бросив щиты, бойцы в современных латах вбежали в камеру, аккуратно извлекая из-под трупов изувеченных сотрудников.

– Это 20-й, у меня двое раненых! Куда их? Лазарет? – в этот момент командир отряда вызывал по рации вышестоящее начальство. Через минуту, выслушав инструкцию, он снова задал вопрос. – В 113-ю? У меня ключа нет! – ещё через полминуты. – А, всё, понял.

Бойцы в синем камуфляже бережно несли своих раненых по коридору, стараясь не раскачивать пострадавших. Зайдя в помещение с номером «113», они повиновались приказу и разместили окровавленных товарищей на лежащих на кафельном полу носилках. В этой комнате стояло несколько столов и шкафов с документами. К носилкам подоспели двое медиков. Докторов генерал взял проверенных, не из лазарета колонии. Рядом с ними топтались начальник колонии, его заместитель, а так же сам Гиджус с Шемушевым. После того, как дверь закрылась за последним вышедшим сотрудником в защитном комплекте, Анатолий Семёнович спросил у бывшего профессора:

– Это вот так ты всё рассчитал? Вот это – нормально?

– Я всё понимаю, но поверьте, я сам не ожидал, что так произойдёт! Я же говорил: «До конца неизвестно, как субстанция подействует на человека».

– А! – махнул рукой генерал-лейтенант. – Ты лучше скажи, что будет с ними? – он указал на раненых, над которыми хлопотали медики. Исцарапанные, изодранные, даже кое-где искусанные опоновцы, стонали от каждого прикосновения бинта. Одному собирали в кучу свисающее ошмётками лицо, второму перебинтовывали кровоточащие руки.

– Судя по ранам, был контакт слизистых – они могут иметь штамм в своей крови.

– То есть? – не понял Гиджус.

– Они того, – пытался завуалировать неприятную информацию Шемушев.– Могут потерять над собой контроль.

Анатолий Семёнович задумчиво смотрел на раненых. В этот момент один из них перестал стонать, а через несколько минут и второй. Пострадавшие бойцы не были мёртвыми, они находились в сознании, их глаза оставались открыты. Медики ускорились в оказании первой помощи.

– Как вы себя чувствуете? – поспешил спросить Август у лежавших сотрудников оперативной группы.

Почти ослепший опоновец буркнул:

– Я же теперь не вижу ни черта!

– Больно? – задал дурацкий вопрос Шемушев.

– Не, отпустило, – пробасил сотрудник болтающимися лоскутами губ.

– Вы вкололи морфий? – с беспокойством в голосе обратился к медикам экспериментатор.

– Нет, – помотали головой врачи.

– Рыжий контейнер, – негромко произнёс Август Валерьевич. Медики переглянулись и, бросив раненых, вскрыли небольшие пластмассовые коробочки с ампулами, лежавшие в отдельной секции их переносных чемоданчиков.

Шемушев подошёл к Гиджусу вплотную и прошептал на ухо:

– Этих надо сжечь, как и остальные трупы!

Шокированное всем происходившим начальство ИК-12 молча смотрело, как двум изувеченным опоновцам внутривенно вводили цианистый калий.

Глава 8. Офицеры. Мёртвый город

За 3 года до создания «Объекта 80».

Город Могучий стал столицей мятежной республики. Конфликт, впоследствии названный Южной войной, начался в конце декабря. Колонны, наспех собранные из воинских частей тыловых округов, доползли-таки до центра горного края. Не успев перевести дыхание, получив в руки карты местности полувековой давности, без внятных, конкретных задач, они были брошены на штурм крепости боевиков. Канун Нового года стал началом ужаса. Операция почти сразу провалилась: не имеющие должной боевой подготовки солдаты, попав под огонь противника, терялись – паниковали – гибли. Боевые соединения, не имевшие даже дня на боевое слаживание, не могли понять расположения своих и чужих позиций. У них не получалось связаться друг с другом, они не видели линии фронта, проходящей по городским кварталам везде и сразу, а генеральный