штаб в это время метался над разрисованными картами и списками позывных. Высокопоставленные паркетные самодуры находились в своей параллельной реальности, далёкой от той мясорубки, что подготовили войскам. В этой штабной реальности масса сводных бригад и отдельных полков заходила в город. Сепаратисты же при виде военных должны были бросить оружие и пойти сдаваться, становясь в очередь на пленение. Отдельные доброхоты из местных партизан даже бежали бы, наверное, рядом с бронетехникой. Счастливые сдавшиеся боевики показывали бы, как лучше танкистам проехать к зданиям, в которых укрывается мятежное правительство. Всё чинно и благородно, красиво и эстетично. Но в десятках километров от этого увлечённого самим собой кружка звёздных фантазёров шёл самый настоящий, самый бредовый, самый хаотичный штурм города Могучий. И никто из боевиков там автоматов не бросал. Или бросали, чтобы подхватить гранатомёт и выстрелить из него сквозь выбитое подвальное окно по очередному метавшемуся из стороны в сторону бронетранспортёру. Мизерные вооружённые силы огромной страны попали в ловушку, были рассеяны и разбиты. На вторые сутки боёв за город всем стало вполне очевидно, что былое «наступление» надо как можно скорее превратить в организованный отход на начальные позиции. Но к этому моменту отходить было почти некому. А те, кто всей душой хотел бежать подальше от враждебных кварталов, не могли себе такого позволить: вблизи их укрытий шла пальба, не умолкая. К концу первых суток на плацдарм у пригорода прибыл второй эшелон федеральных войск. На плечи подмоги возлагалась миссия по деблокированию окруженных и частично уничтоженных бронетанковых колонн.

Александр Иванович Громов получил звание майора за месяц до штурма. За поздравлениями и принятой в офицерской среде обмывкой очередной звезды, последовали тяжёлые разговоры о назревавшем конфликте. Буквально на следующий день президент выступил по телевидению с заявлением об опасности автономии горной республики, об угрозе тех настроений, которые бытовали в южном крае. Он говорил о необходимости усиления милицейских подразделений Могучего группами из других регионов страны. Затем тянулись недели противоречивых новостных выпусков и каких-то невнятных сюжетов о взаимодействии властей с горским населением. Но потом в штабе войсковой части, где служил Громов, начали всё чаще и чаще поднимать вопрос о возможной переброске полка на юг в качестве помощи региональному управлению МВД. Никто из офицеров, присутствовавших на этих совещаниях, не мог понять: зачем, почему нужно усиливать правоохранительные органы регулярными войсками? Нельзя ли было просто ввести военное положение и «дать по зубам» вооружённым группам повстанцев, пока они были слабы? К концу месяца такой вот смуты наступила определённость: две роты вместе с боевой техникой всё же поедут от воинской части в командировку, Громов – старший. Погрузка техники и личного состава в эшелоны, идущие на Могучий, получилась быстрой – за день. Затем пролетели двое суток железнодорожной качки и вот он, Владигалгай – последний крупный рельсовый узел перед территорией, занимаемой противником. Там же, при разгрузке Громов узнал, что основные силы уже выдвинулись в сторону столицы неспокойной республики. Теперь он будет догонять армейскую группировку вместе с другими прибывающими на вокзал частями. Отныне он резерв. Не получив ни минуты отдыха, сколоченная из того, что было, разношёрстная бригада выдвинулась по разбитым траками дорогам из Владигалгая.

Путь вышел под стать самой войне. Развороченные гусеницами обочины. Редкие блокпосты с чумазыми солдатами, измаравшимися по пояс в топком, подтаявшем грунте предгорий. Колонна расходилась с вереницами городских беженцев, испытывала на себе презренные взгляды местных, слышала бранные крики из попутных аулов. К колонне были обращены зловещие надписи на стенах одиноких построек. Всё это смешалось для Громова в один выматывающий серо-коричневый день. И вот, спустя девять часов марш-броска, вдали появились дорожные указатели со стрелками на Могучий. Полевой штаб вооруженных сил был совсем рядом.

Всполошенная разрывами нескольких авиабомб, территория аэродрома служила плацдармом для войск, явившихся в Могучий ради наведения конституционного порядка. Взлётное поле было уставлено палатками. Они располагались хаотично, но плотно: от скученных на северном краю, ободранных, гниющих, брошенных самолётов противника и до выезда в сторону дымящегося города. Из городских кварталов доносился грохот боя. Повсюду сновали ошалевшие солдаты с раскладными носилками и стонущими, истекающими кровью багрово-зелёными бедолагами, лежавшими на них. То тут, то там на глаза попадались какие-то офицеры, ругающиеся, кричащие и размахивающие руками. На КПП колонну встретил кроющий всё и вся, на чем свет стоит, прапорщик с бегающими по топкой красно-серой жиже бойцами. Этот безумный «хоровод» вертелся вокруг закопчённого, иссечённого осколками бронетранспортёра. Ухающая нестройными залпами артиллерия, окончательно завершала общую какофонию, без учёта перестрелки на дальних подступах к лагерю.

Громов, пристроив вверенное ему воинство на краю базы, смог найти штабную палатку лишь через полчаса хождений по тонущему в глинистой жиже лагерю. Даже несмотря на импровизированную гать из деревянных крышек ящиков от снарядов, устроенную перед генеральским брезентом, майор все равно не смог избежать помазания местной землицей. «Изукрасился по местной моде», – подумал Александр Иванович, запачкав свои кирзачи по верх голенища. Войдя в душное пространство палатки, освещаемое несколькими накинутыми на жерди проводами с лампочками на концах, майор отрапортовал:

– Майор Громов, командующий 77-м сводным мотострелковым батальоном, прибыл!

На его доклад никто не обратил внимания: двое радистов корпели над перегретыми портативными станциями, вторые сутки не снимая наушников. Небольшой стол в центре был завален разномастными картами и бумагами, а за ним галдел улей из старшего офицерского состава. То ли пьяные, то ли очень уставшие, они смотрели красными глазами, изъяснялись последними бранными словами, непрерывно курили и, казалось, вообще не слышали друг друга. Наконец на вошедшего офицера посмотрел сидевший во главе генерал-лейтенант:

– Это кто пожаловал, мля?

–­ Товарищ генерал, я – майор Громов, Резерв-2, – повторно представился офицер.

­– И где тебя носило? Почему так долго, крот жёваный? А, ну, сюда иди, сейчас задачу поставлю!

Александр, подчиняясь приказу и мысленно послав в далёкие дали этого красномордого крикуна, подошёл ближе к картам. Оказалось, что лёгкой победы над боевиками не видать. Ситуация обстояла следующим образом: полтора дня назад в город вошли четыре группы войск. С северного направления в промышленные кварталы протиснулась 82-я воздушно-десантная дивизия. С западной стороны, через спальные районы, проехала 286-я мотострелковая сводная бригада вперемешку с 3-м танковым батальоном. Северо-восточное шоссе стало маршрутом для относительно лёгких 151-й сводной мотострелковой бригады и 307-го гвардейского десантно-штурмового полка. Восточный сектор, начинавшийся на окраине с очистных сооружений, стал местом входа в город для 290-й и 102-й сводных мотострелковых бригад. Всё пошло к чертям довольно быстро: затихшие, безлюдные улицы притупили внимание необстрелянных