вояк. Казалось, что незаконные вооруженные формирования ушли, сдали свою столицу без боя. Скоро 151-я бригада подобралась к брошенному людьми железнодорожному вокзалу, стоявшему в одном из центральных районов города. Десантники 307-го полка попросту заплутали. Неудивительно: в перестроенных за последние 30 лет кварталах всё было не так, как в старых картах. Но всё же штурмовая пехота двигалась в сторону своей цели – к Дому Правительства. Первые потери начались на Восточном направлении. Пока на других участках техника наперегонки летела по перекрёсткам, передовые отряды 290-й бригады напоролись на минные поля у моста через Сужну. Там же, на востоке, начался миномётный обстрел с замаскированных позиций боевиков. Итого, 290-я бригада потеряла несколько десятков человек убитыми и ранеными, даже не войдя в город. В тот момент командование решило просто поменять задачи 290-й и 102-й. Теперь уже полнокровное мотострелковое соединение должно было переключиться на блокирование юга города, а понёсшую потери бригаду обязали взять под контроль высотные здания в своём секторе. Операция продолжалась. К концу светового предновогоднего дня 286-я бригада доложила, что не может продолжать движение. Её части растянулись на несколько улиц, увязнув в мелких стычках около баррикад, которые повстанцы навалили на перекрёстках. А вот 3-й танковый батальон попытался обойти этот затор через дворы жилых домов, но быстро застрял на минных заграждениях. Как минимум два танка были выведены из строя. 82-я бригада несколько раз докладывала об отдельных группах противника, которые обстреливали колонну с флангов. Из-за этого приходилось останавливаться и вести оборонительные бои. 151-я докладывала об активизации боевиков в центре города, беглом обстреле вокзала из пулемётов и автоматов. Первые рапорты о тяжёлых потерях начали поступать от 307-й бригады, которая вышла к хорошо укреплённому Дому Правительства.

Когда солнце исчезло, и на город опустилась тьма, силы, противостоящие федеральным войскам, вышли из своих убежищ и начали настоящую охоту. Поначалу штаб просто не мог выйти на связь с отправленной на юг 102-й мотострелковой бригадой. Потом 290-я начала рапортовать об активных атаках на те три высотных дома, которые успела занять. 3-й танковый потерял в сумерках ещё несколько машин: с крыш окружавших домов на танки летели коктейли Молотова и противотанковые гранаты. 151-я бригада засела на вокзале и докладывала о начавшемся плотном миномётном огне. 307-я несколько раз запрашивала разрешение на отступление к вокзалу, пока вовсе не замолчала.

Взрывы снарядов и громкие очереди из крупнокалиберных пулемётов слышали даже на базе у аэродромной полосы. Город стал подсвечиваться отдельными очагами пожарищ. Чем дальше, тем чаще командиры подразделений выходили на связь, докладывая о погибших и раненых, о потерянной, подбитой технике, о группах боевиков, появлявшихся из ниоткуда и исчезавших в никуда. В какой-то момент 82-я бригада начала запрашивать огонь артиллерии по территории заводов, а после того, как штаб потребовал уточнение координат, на канале появился другой, неизвестный голос. Оказалось, это был какой-то лейтенант. Он вышел на связь, потому как командная машина была уничтожена выстрелом из гранатомёта, тем самым лишив подразделение старших офицеров. Лейтенант был напуган, не знал, что делать, сколько осталось живых солдат, какая техника на ходу. Он лишь тараторил о плотном огне со стороны ангаров и цехов, вдоль которых растянулась колонна. Несколько запросов артиллерийской поддержки пришло от 151-й бригады. Она оказалась заблокирована и была вынуждена занять круговую оборону. 286-я бригада долгое время удерживала позиции, помогая танкистам выбраться из огненной западни, но затем начала отступать­­: большое количество техники подбили гранатомётчики боевиков. Пехота отошла к домам, которые удалось взять под свой контроль. В суматохе боя, никто не заметил, что большое подразделение оказалось разобщено на несколько групп обороняющихся в зданиях. Территория между ними оставалась за повстанцами: те могли беспрепятственно возникать то тут, то там, благодаря заранее подготовленной разветвленной системе подземных ходов между многоквартирными домами.

Когда в штабе операции сообразили, что наступление захлебнулось и из города нужно вытаскивать то, что ещё осталось, три наступающих группировки войск увязли в обороне. Окраины города пылали. Четвёртая 151-я бригада была в плотном кольце огня и не могла никуда сдвинуться. Согласно рапорту её командира, почти все танки и бронетранспортёры были сожжены гранатомётами боевиков. Но и атаки незаконных вооружённых формирований на вокзал пока тоже не увенчались успехом. Время шло, боеприпасы расходовались, а убитых и раненых у застрявших в центре города военных становилось всё больше. Около двух часов ночи была сформирована первая колонна подмоги, которая должна была прорваться вглубь кварталов и помочь 151-й бригаде. На рассвете боевые машины уже неслись по кровавому маршруту обезображенных улиц. И не доехали. Было не совсем понятно, что произошло: куда делись 40 бронированных единиц с пушками и пулемётами? Через час командир 151-й доложил, что какие-то 5 машин проехали мимо вокзала, по параллельной улице. К нему никто не выходил.

До застрявших на окраинах города сводных бригад к полудню добрались силы из резерва: появилась сносная связь, обстановка вокруг занимаемых позиций начала проясняться. Ни о каком наступлении речи идти не могло: на данный момент ресурсов хватало только на удержание занимаемых позиций. Вторая колонна, в которую вошла часть сил охраны штаба, была послана на вокзал по другому маршруту. Её также постигла неудача: запутавшись в перекрёстках на карте, головная машина свернула не туда и попала в засаду – огненный мешок. За три минуты от ста человек осталось не более трёх десятков. Всё, что смогла эта горстка – выкатиться к позициям 3-го танкового батальона, который, начиная с вечера, стрелял из пушек по соседним домам, превращая жилой квартал в руины. Теперь важная, срочная, страшная задача по деблокированию 151-й бригады ложилась на плечи Александра Громова. Никто толком не понимал, какие улицы безопасны, какие дома не огрызнуться выстрелами из гранатомётов и снайперских винтовок. Ясно было одно: идти к вокзалу нужно. Офицеру отдали приказ – отвертеться не получится.

«Мда», – с грустью подумал Громов, выходя из палатки. Единственной пользой, добытой там, был листок бумаги с позывными артиллерии, авиации и нескольких воюющих в городе соединений. Именно через их позиции ему предстояло вести в бой своих необстрелянных, уставших людей. Большую часть «Резерва-2» отдали ему в подчинение. Громов оказался самым старшим по званию в этой пёстрой команде. Состояла она из двух мотострелковых рот да бронетранспортёров его воинской части – около двухсот человек. Кроме них, во Владигалгае ему придали шесть танков, ватагу плохо одетых пехотинцев на старых боевых машинах – всего 120 бойцов с их ротным. Поверх этого ещё имелся взвод армейской разведки со старлеем во главе: