оказался разменной монетой в мрачной игре между организованным преступным сообществом заключенных и начальником исправительного учреждения. После смерти от тяжёлого заболевания предыдущего «законника», его преемник силой «вдолбил» титул «смотрящего» в Никиту. Пока начальство отрабатывало запрос Гиджуса, настоящий новый глава блаткомитета отсиживался в тени.

Мавр сделал свое дело – мавр свободен. Вот он – лысый, исхудавший, с ноющими ребрами, упакованный в этап. Бывший студент Абрамов сидел в душном, набитом под завязку автозаке. Машина въехала на территорию «Лесного Пятака», остановилась. Почти сразу после этого снаружи начали бить палками и дубинками по бортам и стенкам кузова, залаяло множество собак. Дверь автозака открылась. С улицы грозным голосом кто-то крикнул:

– Из машины по одному, у кирпичной стены строиться! «Черёмуха» полетит через 30…29…28…

Людская масса, плотно утрамбованная в стальном коробе спецтранспорта, спешно подалась наружу. Никита спрыгнул на асфальт десятым. Со всех сторон посыпались удары резиновыми дубинками. По ягодицам и бёдрам били даже не дубинками, а длинными деревянными палками – местные «хлеб-соль». Через несколько метров забега Абрамов упал: служебная собака схватила его за щиколотку и дёрнула в свою сторону.

– Дуг, фу! – кинолог убрал пса назад.

– Встать! Живо к стене! – крикнул ближайший сотрудник местного Оперативного Подразделения Особого Назначения. Облачённый в бронежилет, чёрный защитный комплект и противоударный шлем с забралом из прозрачного поликарбоната, он от души влепил дубинкой по лопаткам бедного парня.

Никита простонал:

– Есть, гражданин начальник, – и рванул, прихрамывая к злополучной стене колонии, которая была уже совсем недалеко – примерно ударов 10-15.

Добежав до нужной точки, он упёрся руками и лбом в красный потрескавшийся кирпич, широко расставив ноги. Бить перестали. За спины стоящих в уязвимой позе осуждённых зашли несколько «опоновцев» в «рыцарском» облачении. Меж ними были и сотрудники колонии, одетые в своё обычное обмундирование. На этих каких-либо средств защиты не было: серо-синяя камуфляжная форма, рация, дубинка.

– Слева по одному в открытую дверь, бежать до конца коридора, там лицом к стене! – прозвучал властный голос. – Марш!

– Есть, гражданин начальник, – хором отозвались зеки.

Никита, когда до него дошла очередь, побежал так быстро, насколько позволяла ноющая щиколотка. За порогом начинался жуткий маршрут внутри здания. Вдоль всего пути ему встретилось около тридцати человек в форме. Не все пользовались правом сильного – безнаказанным ударом. Некоторые просто пугали: они замахивались, но не били. Когда коридор закончился, Никита снова упёрся в стену, замер. Два «гсиновца» открыли дверь крайней камеры:

– Заходить слева по одному, марш!

– Есть, гражданин начальник! – автоматически проблеяли люди в чёрных робах с серыми полосками ниже колен и локтей. Они резво вбегали в камеру, забыв о боли. В ней было хорошо: покрытое гематомами тело не получало новых фиолетовых пятен и в ближайшие часы не получит. Так им казалось, на это они надеялись.

Тоскливое, нищее убранство серой «хаты», пропитанной сыростью, встретило последнюю партию заключённых. Металлическая дверь закрылась за их спинами, щелкнули замки. Никита стоял в плотной толпе: площадь этого помещения была рассчитана на 12 осужденных, а в неё затолкали около 40. На двухэтажных койках не было матрацев, в камере отсутствовал стол. Абрамов не увидел ни одного баула или хоть какой-то вещи арестантского быта. Только одинаковые тюремные робы на измождённых телах.

– Что делается, братва? – спросил кто-то из прибывших.

– Беспредел тут, пацаны! Да такой, что пристёгивайся! – ответили из глубины камеры.

– На ломку нас всех собрали! Суками хотят сделать! – прозвучал ещё один голос из толпы.

– А есть… – не успел зек произнести второй вопрос, как по двери снаружи громко постучали. Затем, грубым низким тоном кто-то рявкнул: «Шаг назад!»

– Не можно, начальник! Мы и так уже вмялись, аж костям больно, – жалобно провыли из центра помещения.

Щелкнул засов и в средней части стального полотна открылось небольшое окно. Через него дважды выстрелили.

– Ааааайййй! – застонали те зеки, в кого попали резиновые пули из дробовика. Толпа уплотнилась, освободив немного места около двери. Через открытое отверстие в камеру закинули два небольших синих баллона со странными металлическими перфорированными шарами вместо вентилей. После этого окошко закрыли. Послышались быстрые шаги по коридору – сотрудники стремительно удалялись.

– Что там вкинули, пацаны? – вопрошали дальние ряды.

– Баллоны какие-то!

– Выброси их в окно! На хрен они нам тут сдались?

«Пшшшшш!» – из обеих ёмкостей повалил дым, похожий на пар.

– Травят, братва! – единственное, что смог услышать Никита перед тем, как начался всеобщий ор. Заключённые пытались залезть как можно выше на койки, некоторые стали стучать в дверь, что-то истошно вопя. Кто-то схватил один из баллонов и безрезультатно пытался выбить им решётки на маленьких окнах под потолком, взобравшись на первый ярус кровати. Один заключённый вообще запихнул источник белёсого влажного дыма в напольный унитаз, шарами вниз. Эффект был незначительным. Абрамов закрыл нос рукавом и присел – он заметил, что клубы непонятного тумана зависают под потолком, а внизу их почти нет. Через пару минут баллоны перестали испускать пар.

–А ну братва, навались! – несколько осуждённых взяли одну из коек и подтащили к двери, чтобы использовать в качестве тарана. Никита почувствовал, как сильно застучало его сердце. Места побоев перестали болеть, разодранная щиколотка прекратила ныть.

– И, раз! И, раз! И, раз! – зеки начали бить койкой в дверь. Завывания заключённых становились энергичнее с каждым новым ударом. Двое арестантов из центральных рядов закашляли, схватившись за животы, они стали пробираться сквозь оживившуюся толпу в сторону унитаза.

– Завалим их, завалим, завалим… – громко забубнил один из тех, кто при помощи прыжка добрался до прутьев решётки на окне. Он повис на них и стал дёргаться, пытаясь выломать арматуру из каменной стены. Ещё двое осуждённых запрыгнули на него для утяжеления.

Никита стал ощущать, как каждая мышца его тела наполнилась небывалой силой. В следующий миг ему показалось, что он взлетел над полом.

– Гах! – радостно выкрикнул Абрамов, издав звук на манер рыка. Некоторые арестанты тоже запрыгали на месте, как и он, хрипя и что-то выкрикивая.

Со стороны сортира стали доноситься стоны, раскатистый кашель и невнятные просьбы помощи.

– З! З! Ыз! Ыз! – команда тарана у двери, казалось, забыла человеческую речь.

– Рааааааахххххх! – заверещал один из заключённых в центре камеры и разорвал на своей груди робу. Стоящий