я последовала за ним в просторный холл. Я сразу услышала поскрипывание светлых деревянных половиц под моими сапогами и увидела галерею из фотографий на стене над винтовой лестницей. Очень много фотографий, любовно составленных в мозаику воспоминаний.

– Привет! Мам? Пап?

К моему облегчению, никто не отозвался, и я прошла до кухни, из которой, видимо, вел выход в сад с большущей деревянной террасой. Симон последовал за мной и открыл один из шкафов. Взял оттуда ларец, запустил в него пальцы и вернулся ко мне с двумя купюрами в пятьдесят евро.

– Ты взломал семейную родительскую кассу? – в ужасе посмотрела на него я.

– Я потом компенсирую. Вот.

– Здесь на двадцать пять больше.

– По-другому я не могу дать. – Он взял мою руку и вложил мне деньги. – Остальное – чаевые.

Я открыла рот, чтобы возразить, но Симон меня опередил.

– Посмотрим, где бабуля. Хочу познакомить тебя с ней прежде, чем ты уедешь.

Что ж, приятно, что ему это важно. Мы прошли в гостиную. Это была большая светлая комната с высоким потолком и еще одной коллекцией фотографий на стене над каминной полкой. Много мебели из прочного, частью потертого дерева с небольшими царапинами. Возможно, благодаря этому в комнате царила такая уютная и теплая атмосфера. Эффект первозданности и естественности. Неидеальной красоты. Сухие букеты; светлые, в пол, льняные шторы с тяжелыми кистями. К ним в тон подушки на угловом кожаном диване, где угадывались места, на которых чаще всего сидят. Я насчитала четыре и представила себе, как вся семья смотрит фильм. Кресло рядом, вероятно, предусмотрено для бабушки.

– Симон?! Ты вернулся?

Я повернула голову туда, откуда послышался голос.

– Вернулся, – отозвался он.

– Но я думала… О, у нас гости. – В гостиную вошла высокая блондинка в джинсах и свитере. Если не брать во внимание стрижку боб длиной до подбородка, она была точной копией Симона. Того же теплого оттенка карие глаза приветливо улыбались мне. – Привет. Я Марлен, мама Симона.

Я вежливо пожала ее руку.

– Алиса, я… – Блин, и что же мне сказать? «Его подружка» прозвучит так, словно у нас отношения. Знакомая? Я беспомощно оглянулась на Симона – он хотел уже что-то сказать, но мать его опередила:

– Я знаю, кто вы. Его тату-мастер и невероятно талантливая художница. Вы нарисовали чудесный портрет моего отца.

Я не ожидала услышать столько комплиментов. И, видимо, улыбка получилась довольно смущенной.

– Рада, что вам нравится.

– Нравится! И не только мне, моя мать тоже в восторге. Я поначалу была скептически настроена насчет татуировки, но Симон нам так много о вас рассказал…

– Только хорошее, – вставил он.

– Надеюсь, – сухо бросила я. Моя нервозность стала понемногу рассеиваться, в том числе благодаря непосредственности мамы Симона. Своим поведением она дала понять, что мне здесь рады.

– Симон показал нам в Instagram ваши работы. Я надеюсь, вы не будете против, если я подпишусь на вас. Потому что кроме рисунков я еще и познакомилась с очень милой художницей.

Кровь ударила в голову.

– Конечно, не буду. Мне приятно.

– На меня ты не подписана, – пожаловался Симон. Если бы не озорные огоньки в глазах, его обиду можно было бы принять за чистую монету.

– Твои фотки не такие классные.

Я подавила желание засмеяться и ограничилась улыбкой.

– Так, и что это тут происходит? – спросил кто-то низким грудным голосом. Увидев, кому он принадлежит, я мгновенно установила, от кого Симон унаследовал кудри.

– Это Алиса, которая делает Симону тату, – представила меня Марлен своему мужу.

– Привет. Я Грегор. – И он приветливо улыбнулся. – Симон показал нам ваш рисунок-портрет, а также другие работы в Instagram. Был бы у меня аккаунт, я бы на вас подписался.

– Так, ну я чувствую себя ущемленным, – произнес Симон. – Почему никто из моей семьи не хочет подписаться на меня?

Мы с Марлен засмеялись, а отец нахмурил лоб.

– Я что-то пропустил?

– Нашему сыну нужно больше… как это называется?.. – Подыскивая подходящее слово, Марлен пощелкала пальцами.

Я поняла, какое это слово, и сказала:

– Подписчиков?

– Точно, подписчиков.

– Так попроси совета у своей подруги. Она понимает, как работают социальные сети.

Мы с Симоном обменялись взглядами.

– Мы с Алисой не встречаемся, – уточнил Симон, а я поймала себя на мысли, что пытаюсь представить себе его в качестве моего парня. Чувствовала бы я себя частью этой семьи? Единой семьи. Открытой. Сердечной. Здоровой.

– Да? – В голосе Грегора прозвучал намек на разочарование. Или это смятение? – Но вы все равно поужинаете с нами?

– Да, было бы здорово! – Марлен с улыбкой кивнула.

Не зная, что ответить, я снова посмотрела на Симона. Вероятно, мне следовало вежливо отказаться. Но под каким предлогом, если не упоминать его обморока? А другого более-менее подходящего объяснения, почему я привезла Симона домой и зашла только за деньгами за сегодняшний сеанс, я на ходу не придумала.

Симону, кажется, тоже ничего не пришло в голову.

– М-м-м… вообще-то я думал еще перед работой прилечь, а Алиса уже собиралась уезжать…

– Я не понимаю. Вы же только пришли. – Его мать растерянно переводит взгляд с него на меня.

Симон почесал затылок и посмотрел на меня.

– Ну, можно в принципе чего-нибудь перекусить… ты как?

– М-м-м. – Я чувствовала себя слегка застигнутой врасплох. Но мне не хотелось обижать его родителей. Они смотрели с такой надеждой. – Если я вас не объем и не доставлю слишком больших хлопот.

Так я осталась. На ужин с родителями Симона.

Это ведь ничего, верно?

25

Алиса

– Сколько ты уже занимаешься татуировками?

Марлен протянула мне сырную тарелку, с которой я подцепила себе ломтик «эмменталя». Мы перешли на «ты». На меня смотрели пять пар любопытных глаз. За столом собралась вся семья, включая бабушку Лотту, которая за каких-то две минуты вытащила из меня обещание записать на тату на декабрь ее и сестру Симона Нору, которая все это время не спускала с меня глаз. Каждый раз, когда мы встречались взглядами, она краснела и быстро отводила глаза. Кажется, особый восторг у нее вызывали мои волосы.

– Официально с восемнадцати лет. Но начала я в семнадцать – на искусственной и свиной коже.

Нора – она, как и Симон, сидит напротив – с отвращением скривила миловидную мордашку.

– Да, в те времена мне тоже было противно, – произнесла я, чтобы вдохновить ее на разговор. «Привет, я Нора» – до сих пор единственное, что я от нее услышала. Кажется, она передо мной робела или что-то в этом роде, и мне было любопытно, почему.

– Свиная кожа похожа на человеческую? – поинтересовалась Марлен.

– Для тренировки пойдет. Но, вообще говоря, всякая кожа уникальна. Когда я три года назад пришла в студию, я с удивлением обнаружила, сколько разных типов кожи существует. Чтобы приноровиться ко всем, нужно время и некоторый опыт.

– А как ты открыла для себя тату? – продолжала допытываться Марлен. – Из рисунков?

Мой рот был занят хлебом, и я молча кивнула.

– А где ты этому научилась?

– Мама, она изучает искусство. И было бы хорошо, если бы вы дали ей поесть, а