Волынский дал согласие, проверил оружие и в назначенное время отправился на свидание. Его уже ждали. Вражеский офицер прогуливался вдоль берега разъединявшей их позиции речушки и, заметив его, затопал навстречу. У Волынского екнуло сердце: было что-то до боли знакомое в облике офицера — и походка, и привычка носить автомат — у левого бедра, палец на спусковом крючке, — и нож, рукоятку которого он сжимал правой рукой.

— Лешка, ты?! — ахнул Волынский, когда незнакомец приблизился на достаточно близкое расстояние, и выглянувшая из-за облаков луна осветила его широкое, улыбчивое лицо.

— Папа римский! — расхохотался Градов. — Ты чего, сукин сын, против своих воюешь?

— А ты?

— Приказ, Боб.

— И у меня приказ, Лешенька.

Они обнялись, троекратно, по-русски, расцеловались, выпили из фляжек по глотку разведенного спирта и договорились лупить друг друга по очереди — три дня Градов Волынского, три дня Волынский Градова, а по выходным летать вместе в Луанду и трахать там местных девок, которые славились тем, что умели доводить мужиков до оргазма еще до постели — во время танца живота, когда демонстрировали красоту и возможности человеческого тела.

— Очень приятная встреча! — сказал Волынский, обнимая Градова. — Ты откуда свалился?

— Допустим, с луны.

— А зачем меня вызвал?

— Поздравить. Когда друг женится, его надо обязательно поздравить.

— И содрать с него выпивку, так?

— Это само собой — ты у меня напарницу увел.

— Об этом, Леша, забудь. Она теперь в колледже преподает — учит детишек лопотать на английском и французском.

— Серьезная перестройка, — улыбнулся Градов. — Выпьешь?

— А что еще с тобой можно делать?

— Тогда садись. Яша, у тебя осталась свинина?

— В духовке запечь? — спросил Яша улыбаясь. Ему очень нравились эти мужики, которые говорили о делах вскользь, как бы между прочим, но, как он уже убедился, крутили эти дела с такой лихостью и проворством, что им мог бы позавидовать даже цирковой иллюзионист самого высокого класса.

— В духовке, — кивнул Градов. — С корочкой. И не забудь чесноком нашпиговать.

— Сделаю.

Яша ушел на кухню, а Градов, разлив по рюмкам «рябиновку», с улыбкой уставился на Волынского.

— Чего молчишь?

— Хочу задать тебе один очень деликатный вопрос.

— Твое дело. Только запомни: разговор начал ты. Запомнил?

— Запомнил.

— Это я для того, чтобы ты потом об этом не жалел.

— Где ты познакомился с Ритой?

— В лагере для подготовки террористов в Ливийской пустыне.

— Что она там делала?

— Знакомилась с искусством любви народов Ближнего Востока. — Градов выпил и, помолчав, добавил: — Она может убить любого мужика во время полового акта — голыми руками и без всяких следов насилия. — Он выбил из пачки сигарету и, бросив на приятеля короткий взгляд, подумал: «Он похож на Маяковского, который однажды сказал: «А лицо мое видели, когда я абсолютно спокоен?»

— Как ты думаешь, она мне будет хорошей женой?

— Лучше не найдешь. Но…

Договаривай.

— Боб, она до сих пор в деле.

— Я тебе сказал: она преподает английский язык.

— А я работаю коммерческим директором у Кожина в ТОО «Гранат».

— Это твоя «крыша»?

Градов шумно вздохнул.

— Боб, ты же знаешь, у меня четверо детей. Чтобы их прокормить…

— Понимаю, — остановил его Волынский. — Первое главное управление не в состоянии платить своему агенту столько, сколько он заслуживает.

— Может быть, и в состоянии, — пожал плечами Градов, — но я предпочитаю жить свободным художником — независимо. А что касается нашей с тобой деятельности, то я скажу тебе следующее: нас хоть и выперли из конторы — не знаю, по каким причинам, это дело политиков, — но мы, солдаты удачи, остались ей верны. И не потому, что патриоты, а потому, что без этой работы мы жить уже не можем. Она у нас в крови, в голове… — Он постучал себя костяшками пальцев по лбу, и широкое лицо его осветилось грустной улыбкой. — Ты помнишь, как мы лупили друг друга в Анголе?

— Вспоминаю. И довольно часто.

Градов удовлетворенно кивнул.

— По-моему, это лучшие годы нашей жизни. Абсурд, но это так.

Волынский надолго задумался, затем выпил «рябиновки» и задал вопрос, который мог вывести Градова из равновесия, но одновременно и приоткрыть план его дальнейших действий — провокационный вопрос.

— А тебе не один черт, за кого воевать?

— Дурак ты, Боб! — взвился Градов. — Я — русский офицер! В России родился, за нее, матушку, и смерть приму.

— А на кой хрен тебе такая матушка, которая своих сыновей прокормить не может?

— Матушка здесь ни при чем, — возразил Градов. — Что мы ходим оборванные и голодные, виноват Президент и его свита — сволочь продажная! Но эту сволочь мы давили, давим и будем давить! Как клопов! Пока все не передохнут!

— Каким образом?

— Ручным. — Градов сжал пальцы в кулак и поднес его под нос Волынского. — У Редькина работает Мария Петровна Баранова, референт по внешнеполитическим вопросам. Ты, Родин и Климов должны сделать так, чтобы она заболела, внезапно и надолго. Или уволилась по собственному желанию. А на ее место необходимо внедрить Риту Донецкую.

— Мою жену…

— Твою жену, — подтвердил Градов.

— И что она должна сделать?

— Проверить содержимое сейфа в его рабочем кабинете и, если там окажется что-либо достойное внимания, сфотографировать. Это — первое. Второе… — Градов вытащил из кармана миниатюрную коробочку, извлек из нее булавку с пластмассовым наконечником — микропередатчик — и протянул Волынскому. — Мой подарок твоей жене. Она знает, куда и кому эту дрянь вставить.

— И где ты это барахло берешь? — искренне удивился Волынский, приколов булавку к лацкану пиджака.

— Я — коммерческий директор, — растягивая губы в улыбке, проговорил Градов. — И в отличие от тебя почти каждую неделю мотаюсь за границу. А знакомых там у меня больше, чем карасей в царском пруду. Понял?

— Понял. А ты, значит, займешься Пузыревым?

— Сегодня же, — сказал Градов. — Яша!

Из кухни выскочил перепуганный Яша.

— Свинина готова?

— Зеленью обкладываю.

— Молодец! Во сколько тебе должен звонить Коптев?

— В десять.

Градов взглянул на часы.

— Девять пятнадцать. Отлично! Назначь ему встречу и притащи сюда. Я с ним лично поговорю. Усек?

— Усек.

— А сейчас давайте ужинать.

Коптев позвонил ровно в десять и, думая, что включен автоответчик, монотонным голосом забубнил: «Сегодня в одиннадцать утра в похоронное бюро заявился неизвестный мужчина, заказал гроб для своей матери и место на кладбище. И все — по высшей категории. Сказал, что расплачиваться будет наличными. По такому случаю его пригласили в кабинет Пузырева. Что там произошло, не знаю, но только через несколько минут неизвестный сам оказался в гробу. Документов при нем не обнаружили. Кремация — в двенадцать ночи. По наряду. В Донском монастыре. Отбой».

— Подожди, —