— Это верно, — согласился Родин, моментально вспомнив, на каком этаже в здании МВД сидит Редькин. — Виктор Афанасьевич, у меня к вам просьба… Если вы действительно хотите нам помочь, то поделитесь своими соображениями с Климовым, а то он нас со Скоковым не больно-то слушает.

— С ним Леша Градов поговорит.

От такого признания у Родина даже ладони вспотели.

— А вы его откуда знаете?

Егоров посмотрел в окно, и губы его тронула скупая, неразвернутая улыбка.

— Он у меня работает.

— На контрразведку?

— А чего ты удивляешься? Ты думаешь, развалили КГБ и дело с концом, нет, друг мой. Первое главное управление существовало, существует и будет существовать.

Родин без разрешения хозяина налил себе рюмку коньяка, выпил залпом и, почему-то заикаясь, спросил:

— A-а Волынский?

— Волынский смирил гордыню и стал работать на МВД в Екатеринбурге. Сейчас он в Москве — женился и болтается без работы. Кто его жена, тебя интересует?

— Очень! Такого человека могла заглотить только акула.

Егоров впервые за весь вечер расхохотался, весело, беззаботно.

— Капитан, ты мужик умный, не спорю, но иногда проходишь мимо женщин, возле которых надо останавливаться.

— Я уже остановился.

— У Кудимовой?

«Ну и Скоков, ну и жук! Сотрудничает с Егоровым, а мне — ни слова».

— Да.

— Поздравляю. А теперь вспомни секретаршу своего родственника Крайникова Донецкую Маргариту Васильевну. Разве она похожа на акулу?

Перед глазами Родина, словно кадр из немого кино, промелькнула молодая женщина лет тридцати — тридцати пяти с очень серьезным для ее возраста лицом и выразительным, глубоким и внимательным взглядом. А затем услышал: «Таких профессий очень мало… Для дипломата, например, или разведчика расслабиться — это значит проиграть».

— Она прекрасная женщина, — стараясь скрыть смущение, проговорил Родин. — Но…

— Что «но»?

— Сдаюсь. — Родин и впрямь поднял руки, затем подошел к окну, потер по привычке переносицу и спросил: — Выходит, что Крайников и Кариновский отправились на небеса с разрешения, так сказать, спецслужб?

Егоров посыпал сахаром дольку лимона, прожевал и ответил на вопрос вопросом.

— Ты сам-то считаешь себя до сих пор работником контрразведки?

— Считаю.

— А какого хрена тогда задаешь дурацкие вопросы? Тебе и Климову было прекрасно известно, в какой поезд сели эти господа. И конечная станция назначения этого поезда!

«Бог ты мой! — подумал Родин. — Спецслужбы — это доктрина двух истин: для «внешних» и посвященных. Для «внешних», тому, кто только вступает в ряды спецслужб, всячески внушается необходимость следовать добру, нормам высокой морали и нравственности, когда же ты становишься своим, посвященным, то слышишь совершенно противоположное: нравственно все, что ведет к победе, а проще — цель оправдывает средства. Теперь я — посвященный…» Но странно, от этого открытия Родин в ужас не пришел, более того, испытал даже некоторое облегчение, примерно такое же, какое испытывает забойщик скота, сообразив наконец, что его профессия столь же прозаична и безгрешна, как и профессия конструктора танков, предназначенных участвовать в боевых действиях и сражениях. А в справедливых или нет — это уже вопрос десятый.

— Если я вас правильно понял, Виктор Афанасьевич, то я должен выполнить следующее, — проговорил Родин после некоторого колебания. — Первое — не трогать пока Пузырева. Второе — искать подходы к Редькину…

— Каким образом, знаешь?

— У него должны были быть и, по всей вероятности, остались информаторы, сексоты…

— Правильно. Надо постараться их выявить и заставить говорить.

Родин, соглашаясь, кивнул.

— Третье — обезопасить Краковскую. И четвертое — пригласить к нам на работу, причем, очень ненавязчиво и тактично, Волынского. Он тот парень, который сумеет защитить нас от непредсказуемых действий Пузырева. Верно?

— Верно. И еще. Леша Градов работает коммерческим директором в ТОО «Гранат», так что эти два психа из пятерки Коптева — Лесных и Воропаев — у него под присмотром. Далее. Градов и Волынский не знают, что работают на одну контору, и Бог с ними, сами в своих отношениях разберутся. Ты в их дела не лезь. Понял?

Родин кивнул.

— И о нашем с тобой разговоре никому, даже Скокову, ни слова.

— А я думал, он в курсе, — сказал Родин, стараясь перехватить взгляд Егорова.

— Он знает столько, сколько ему и положено знать. Будет знать больше, меня за это по головке не погладят.

— Как-то это не очень…

— Красиво. Ты это хотел сказать?

— Да.

— Саша, ты и Градов — спецслужба. Я с вами работал. Привлекать посторонних я не имею права. Я даже не могу и не хочу привлекать вас официально: вы на стороне в данный момент можете заработать столько, сколько я вам дать не в состоянии. Это ты хоть можешь понять?

— Могу.

Они выпили еще по рюмке коньяка, и Родин, прощаясь с хозяином, с улыбкой спросил:

— Виктор Афанасьевич, я так и не понял, кто на кого работает… Вы — на нас, или мы — на вас?

— Спецслужбы, капитан, работают на правительство, — усмехнулся Егоров.

Яша Колберг подъехал к дому Добровольского в десять утра — такая у них была договоренность. Позвонил в квартиру — ни ответа ни привета. Яша удивился, вышел во двор, сел в свой «жигуленок» и принялся ждать, думая, что Добровольский выскочил за хлебом или там за пивом в магазин. Но прошел час, второй — Добровольский так и не появился, и, когда наступило время обеда, Яша понял, вернее, допер шестым чувством, что случилась беда. Тогда он сосредоточился и принялся буквально по косточкам разбирать события, которые произошли накануне, и свое собственное отношение к ним.

Ровно в шесть вечера — в это время Скоков обычно проводил со своими коллегами оперативное совещание, на котором обсуждались итоги прошедшего дня — Добровольский попросил отвезти его в Царицыно.

— Куда именно? — спросил Яша.

— Я покажу, — ответил Добровольский.

Они остановились в глухом, безлюдном переулке, который одним из своих концов выводил к офису Скокова. Добровольский нацепил наушники — они были подсоединены к портативному, но, по-видимому, очень мощному японскому радиоприемнику, настроил его и затих, затаился, словно кошка, выслеживающая добычу.

— Игорь Николаевич, а вы, случаем, не шпион? — скроив обеспокоенную физиономию, поинтересовался Яша.

— Два года на ЦРУ работаю, — весело подмигнул Добровольский.

— А платят хорошо?

— Хреново. Я б в два раза больше заработал, если б на Царицынском рынке окорочками торговал.

— Ну а меня-то вы на кой черт в эту грязь втягиваете? У меня папа в ГУЛАГе четвертак отсидел! Вы хотите, чтобы и я…

— Тихо! — рявкнул Добровольский. — Сейчас шпионы в каждом офисе сидят.

— Но им платят! А я за что…

Добровольский выудил из кармана стодолларовую купюру и процедил со злостью:

— Заткнись, вымогатель!

Яша заткнулся.

Минут через двадцать Добровольский