— Продолжу работать над отчётом, — согласился Шаун. — Дальше?

— Во время следующего ритуала должно всё решиться. Я не могу от него отказаться, потому что пока открыт портал требуется жертва. Не будет жертвы — вернётся чёрная чума. Ритуалы дают силы существу. Выход только один — закрыть портал. Я могу попытаться. Нужно кольцо, что пропало у Бертрана я видел его на руке Тарвита. Это доказывает, кто причастен к убийству мага.

— Официально не забрать. Хитростью?

— На каждую хитрость у Рюта Тарвита своя мерзость и хитрость.

Стефан не видел вариантов. Выходило, что кольцо можно забрать только силой в прямой борьбе с ревнителем и рядом с порталом. Скорее всего Тарвит не снимает кольцо весь день. Отнять заранее с помощью магии возможно, но жрецы сразу догадаются и предпримут меры, чтобы маг не смог закрыть портал. Повяжут вплоть до дня исполнения сделки. А в крипте колдовать не получается. Кольцо позволит это сделать для работы с порталом. Всё тот же замкнутый круг. На вопрошающий взгляд дознавателя ответил:

— Придётся мне его убить во время ритуала. Там и портал сразу закрою. Иначе у нас останется не больше суток. Без моей жертвы.

— Жрецы не дадут убить Тарвита.

— Что-нибудь придумаю, — Стефан и сам прекрасно понимал, что план практически невыполним.

Дознаватель попрощался и присоединился к Григору, чтобы попытаться уйти подземной галереей. Выдохнув, Стефан вернулся в лежачее положение, устал от разговоров и мыслей. А рука сжимала бумаги со второй частью записей Бертрана. Он решил, что тянуть не следует и начал читать.

…После всех исследований я пришёл к выводу, что жертва Стефана действительно была необходима, но не в той мере. Старые записи предков не лгали — кровь Фолганда спасает. Но после одного ритуала портал должно закрыть. Ревнители же не позволили сделать это, призвали Кукловода, соединив его с жертвой, и обрекли Фолганд на вечную зависимость от жертвоприношения, а Стефана на годы страданий. Опасность для земель в силе Кукловода, что растёт с каждым ритуалом…

…хитрость старого лорда может помочь Стефану. Если бы старший сын был посвящён лику Дивного бога, то никогда бы не мог стать свободным, даже закрытый портал не прервёт такой связи с Кукловодом. Он останется единым с ним существом. Но Стефан — подменная жертва, а значит может освободиться…

…Ревнители не должны знать, что жертва может ускользнуть от них. Сам способ не такой уж сложный, я бы мог сам применить его, искупив вину перед мальчиком. Никто другой кроме меня. Как сын мне стал Стефан. Кто другой полюбит Стефана теперь, когда он теряет человеческий облик, теряя и саму свою душу? Ведь только тот, кто любит жертву должен оставить свою кровь на камнях алтаря и навсегда уйти в мир Кукловода. Тот, кто любит Стефана, может спасти его, ценой своего существования…

…Мне не позволят спасти Стефана, а если и смогу, то некому закрыть портал. Ревнители следят за мной…

— Они ушли?

Как же тихо вошла Вельда в комнату, застигла врасплох. Дёрнулся до боли в спине, сжал бумаги в кулак.

— Ушли, — отозвался эхом.

— Все было напрасно? — села рядом на кровать, по глазам поняла, что-то не так. — Спасения нет?

— Нет и не будет.

Стефан закрыл глаза и отвернулся. За пару минут он всё решил для себя, приговорил Рюта Тарвита, схематично распланировал будущий ритуал. Через месяц закроет портал, а Кукловод останется един с телом навсегда. Кукла навеки, до самой смерти. Когда земли освободятся от влияния Дивного бога и ревнителей, он уедет. Куда угодно, главное как можно дальше от рыжей девчонки. Все надежды напрасны, вместе им не быть. Стефан не хотел убивать Бельчонка своей любовью. Освободит Вельду от себя. Вот только побудет рядом последние недели, каждому дню будет радоваться, держать за руку, отдаляясь постепенно. Медленный яд сладок.

Другой дороги нет. В этом мире его любит только она. Но войти в портал Стефан ей не позволит. То, что Вельда обязательно захочет пожертвовать собой — не сомневался ни на минуту, зная характер и волю девушки. Значит решено — добить культ и уползти во тьму, где самое место чудовищу вроде него.

А Бельчонок словно всё понимает, смотрит горько, лицо уставшее. С трудом перевернулся на спину, чтобы видеть Вельду. Склонилась, обхватила лицо мага ладошками, а он мятую бумагу под матрац спрятал.

— Ты что-то задумал, — нахмурилась, веснушки побледнели.

— Убить Рюта Тарвита и закрыть портал, — не стал лгать в этом.

— Сможешь?

— Любой ценой.

— Больше не отпущу туда.

— Последний раз. Чтобы завершить начатое тринадцать лет назад.

Задумчиво пальцами прошлась по шее, плечам, легко коснулась щекой груди, без давления, берегла его раны. Огненным шёлком согрела кожу. С глазами полными отчаянья склонилась целуя. Не смог не ответить. Руки сами притянули девичье тело, впились пальцами в рыжие волосы. Горячее наслаждение охватило мгновенно, но желалось намного большего, опасного, невозможного.

Они проваливались в омут ровно до того момента, как спина Стефана отозвалась зудом и болью прорастающих черве-нитей. Охладило пыл неизбежно. Тем же руками, которыми только что ласкал, оттолкнул от себя.

— Нет! — закусил губу до крови. — Что же за мука такая?! В крипте легче.

Вельда уже ощутила смесь тошнотворного ужаса и удовольствия на границе сознания, но не сдавалась.

— Пусть умру, — и добавила с надеждой. — А может случится чудо?

— Не случится. И не смей говорить о смерти.

— Даже в страшных сказках случаются чудеса, — вздохнула, поправила подушки, постель. — Тебе нужно поспать.

Стефан проводил её взглядом до дверей, убедился, что вышла и сунул руку под матрац. Бумаг не было.

— Бельчонок, что же ты натворила.

Почти услышал, как внутри, в самом сердце, что-то оборвалось с болью.

Не скрылось от Вельды, как испугался Стефан, когда она вошла в комнату. Бумаги смял, не хочет, чтобы видела. Неужели настолько нехорошее в них. Села рядом, не могла не прикоснуться, в глаза посмотрела и поняла, что-то страшное задумал. Да, жрец, что виноват в его ранах должен быть мёртв. Никогда не была злой Вельда, а тут ни на секунду не дрогнула. Только на ритуал не отпустит. Глупый, прячет от неё бумаги.

Измученный, раненный воронёнок, как можно такого снова на пытки отпустить. Допустить, чтобы резали живого. Остальное Вельда боялась и представить.

Чуть живой, лицо бледное, а все равно такой, что глаз не отвести, невозможно не коснуться. Обо всём позабыла. Холодный, колючий, но такой желанный. Сама хотела дойти до самого конца. Не могла остановиться, когда в сознании заскреблись, просачиваясь черве-нити. Мерзостный ужас воевал с горячим томлением тела. Стефан опомнился первый, а Вельда сожалела об этом. Пусть бы умерла, но успела почувствовать полное счастье, утолила жажду, которую порождал в ней маг.