Но судьба оказалась еще той насмешницей. Слабый младенец не умер, а сигнал маячка засек торговый корабль.

Вскоре выяснилось, что пальцы мальчика пронизаны особыми рецепторами, способными вытягивать жизненную силу из любого, к кому он прикоснется. И что ребенок их не контролирует.

Конечно, проще было его убить, но капитан торгового судна поступил иначе. Он продал Стикса военным. Те полностью изолировали малыша и приставили к нему нянек-андроидов.

До пятнадцати лет он общался с соплеменниками только через средства связи, а потом узнал, что он такой не один. Есть еще двое, подобные ему. Никто не знает, как они выглядят, никто не знает, как их зовут на самом деле. Им, как и ему, дали прозвища. Они – смертельная троица, несущая ужас, карающая рука правосудия, верное оружие Кесаря.

– Ты уникальный, Стикс, – сказал в тот день сам Кесарь – верховый глава конгломерата планет. – Твои способности – редчайший дар, который должен служить на благо государства.

И сделал предложение, от которого мальчишка не смог отказаться.

Теперь, спустя пару сотен лет и сотни смертей, Стикс уже не был тем наивным подростком, верящим, что его дар несет всеобщее благо. Он познал цену жизни и смерти. И видел слишком много, чтобы продолжать на что-то надеяться.

Все эти годы он мотался по галактикам, от планеты к планете, от звездной системы к звездной системе, выслеживая соплеменников, которым Кесарь по какой-то причине подписал смертный приговор.

Пять лет назад его занесло на Землю. И здесь он впервые понял, как одинок. А еще понял, что почти утратил надежду обрести свою ханэ.

Последние годы все общение Стикса составляли только Префект да искусственный разум. Конечно, были слуги из числа коренных землян, были одноразовые любовницы, добровольно бросавшиеся в его объятия ради краткого экстаза и легкой смерти…

Но все это было не то. Ненастоящее.

Через его руки прошли десятки женщин, но ни одна не тронула сердце, ни одна не разбудила чувства. Ни одна не заставила желать ее до боли в глазах.

Кроме Айны.

Откуда она взялась? И почему именно в тот момент, когда он уже сдался?

Стикс не мог объяснить свои чувства. Впервые в жизни он ощущал себя живым существом, а не разумным механизмом, подчиняющимся чужой воле. Сейчас, именно сейчас он хотел жить, как никогда прежде. И это желание переполняло его, бурлило в венах, кипело, выплескивалось наружу темной тягучей аурой, стелившейся за ним словно хвост за кометой.

Сейчас он хотел только одно – вернуть себе Айну и сделать ее своей. По-настоящему.

***

Грузовая капсула с грохотом пронеслась вдоль отсеков и резко замерла, достигнув точки назначения. Пассажиров по инерции швырнуло на стенки, потом на пол. Прозвучал механический голос, и прозрачные двери разъехались, открывая выход в пустой коридор.

На полу завозился Фил:

– Сволочь, – простонал, собирая в кучу руки и ноги, – я его уничтожу!

Айна лежала, свернувшись клубочком. Ей казалось, что у нее все внутренности перевернулись и завязались узлом. Хорошо еще, что тренированное тело вовремя сгруппировалось, причем рефлекторно, без участия мозга, иначе бы ее расплющило ударом о стену.

– Вставай, – бывший друг толкнул в бедро, – нам нужно идти.

– Не могу, – выдохнула она и еще крепче зажмурилась, – у меня голова кружится.

– Ничего твоей голове не будет. Вставай!

В бок уперлось что-то острое. Шило. И Айна поняла, что придется вставать. Цепляясь за гладкую стенку гиперлифта, она поднялась. В голове зашумело, горло сжал рвотный рефлекс, а рот наполнился желчью.

– Ну?! – Фил толкнул ее к выходу. – Пошевеливайся, чего ждешь?

– Мне плохо, – прошептала она, борясь с тошнотой.

– Думаешь, мне хорошо? – съязвил парень. – Шевели спичками, если не хочешь застрять в этой дыре! Или ждешь своего элохима?

Фил играл свою роль слишком уж хорошо. Настолько правдоподобно, что на миг Айна ему поверила и по-настоящему испугалась. Так, что даже царапина на виске, оставленная шилом, и та засаднила в два раза сильнее. Но это только на миг.

С трудом передвигая ноги, она напомнила себе: это же Фил. Он спасает ее, хочет забрать с этой станции.

Теперь, оказавшись вне стен каюты, Айна позволила себе оглядеться. Но вокруг были только стены, обшитые странным ячеистым материалом, напоминающим пластик. Под дугообразным потолком тянулись толстые кабели, под ногами пружинило синтетическое покрытие, поглощающее звуки. Стены излучали зеленоватый рассеянный свет, достаточный, чтобы видеть каждую мелочь. Но как Айна ни прислушивалась – она не уловила ни единого звука. Больше того, их собственные с Филом слова будто тонули, вязли в этой тишине. Ни малейшего шороха. Ни малейшего эха.

– Здесь слишком тихо, – пробормотала она, ковыляя за парнем. – Куда мы идем?

Тот остановился перед огромными металлическими дверями.

– А ты разве не слышала? Нам нужен блок «N-11-38».

– Вряд ли это он, – она с сомнением указала на табличку с непонятными знаками.

– Без тебя знаю. Идем!

Он грубо толкнул ее в плечо.

– Обязательно постоянно толкать меня? – пробурчала она, повернувшись к нему.

– Толкать? – Фил ухмыльнулся, и от этой ухмылки по спине девушки пополз озноб.

Он подался к ней, его губы коснулись ее уха, и парень прошипел:

– Ты даже не представляешь, чего мне стоит сдерживаться сейчас. Не представляешь, с каким удовольствием я всадил бы это шило тебе в печенку!

От этих слов, сказанных тихим шипящим голосом, веяло ненавистью.

Вздрогнув, Айна остановилась. Замерла, боясь вдохнуть, боясь посмотреть в глаза тому, кто стоял рядом с ней.

Нет, он не играл.

– За что? – почти беззвучно выдохнула она.

– Сама догадайся, подстилка.

Последнее слово ударило в сердце. Скользнуло ледяным стилетом, рассекая душу и плоть. А Фил продолжал, ничуть не задумываясь о том, как больно ранят его слова:

– Знаешь, где я был, пока ты все это время кувыркалась в постели со своим элохимом? Я был в аду. Самом настоящем. Да, моя дорогая, ад существует. И твои дружки выдали мне там номер «люкс»! А теперь иди, если еще хочешь жить!

И он снова толкнул ее. Грубо, намеренно причиняя боль и желая унизить.

Айна почувствовала, как увлажнились глаза. Слезы? В груди разрастался щемящий комок.

Она обернулась.

– Фил… мне сказали, что ты добровольно согласился участвовать в эксперименте, – начала срывающимся голосом.

Он заставил ее замолчать. Грязная, покрытая засохшей кровью ладонь ударила ее по лицу. Звук пощечины тут же поглотило покрытие на стенах.