— Судя по всему, и ты свои обломал об неё, — оскалился в хищной улыбке Лео и отправился на выход.

Больше никаких дел с Константиновским он иметь не собирался. Обойдётся как-нибудь и без его голубых элитных мозгов.

Всю дорогу до города детства Лео ломал голову, как это решение получше донести до отца, но так ничего и не придумал. То есть мысли у него, конечно, были, но аргументы звучали не веско.

И вот теперь он торчит здесь, трёт воспалённые веки, накачивается крепким кофе и не чувствует спокойствия.

— Да, ты прав, — соглашается он с доводами Валерки. — Лучше не баламутить воду, особенно, если она давно отстоялась. Я спать.

Дикобраз отвозит его домой. Хоть это и неразумно. Но если у Кракена есть осведомитель, значит ему давно доложили, что Король в городе. Скрываться и шифроваться поздно. А так… вероятность того, что они случайно столкнутся, почти равна нулю.

Он не был в этой квартире невероятно долго. В прошлый раз, когда примчался за Эль, так и не решился переступить порог почти отчего дома.

Здесь тихо, немного пыльно; высокие потолки дарят ощущение глубокого пространства. Лео платит приходящей домработнице, что убирает здесь раз в неделю. Зачем ему это нужно, он и сам не знает. Но именно сейчас он благодарен за почти чистоту и ощущение, что он вернулся домой. Как жаль, что здесь нельзя остаться.

Он принимает душ и падает спать. А перед сном зажимает в ладони телефон.

Эль. Надо бы позвонить. Но он не делает этого, понимая, что если услышит её голос, снова будет мучиться чувством вины. Хотя он и так… ощущает себя полнейшим говнюком, поэтому тонной греха больше, тонной меньше — никакой роли не играет.

На следующий день его торжественно выпроваживает Костыль.

— Давай, давай, — упаковывает он Лео в машину, — езжай домой, а мы тут сами как-нибудь, без тебя обойдёмся. Вдруг чего — телефон есть, язык не отсох — сообщим. Вали давай, а то накостыляю!

Он ржёт, похлопывая Короля по плечу: мол, всё будет хорошо. Но Лео уезжал с неспокойным сердцем. Шестое чувство подсказывало: скоро что-то случится. А если нет, то нужно лечиться от паранойи и навязчивых образов.

К Тане он возвращаться не стал — решил подумать в одиночестве. У него и другая квартира была — поменьше, более обжитая, неподалёку от офиса.

Парни из охраны старательно отчитывались. Эль слово сдержала: больше не выходила из дома, и Лео немножко стало легче. Ровно до того момента, когда к нему, как говорят, без стука и предупреждения ввалился отец.

Таня

Настоящее время

Несколько раз я порывалась позвонить Королю, но гордость — величина постоянная. И уж если он не считает нужным меня развлекать, первой на поклон идти мне не с руки. Иначе превращусь в бегающую за ним трусцой девчонку.

Зато у меня телефон в эти дни побил все рекорды. Но вместо долгожданного звонка, приходилось отвечать на неожиданные.

Снова позвонил Ландау. Стыдно, но я о нём забыла совсем за всеми своими переживаниями. Он будто был и исчез. И, наверное, я понимала, что он ещё не раз даст о себе знать, но всё же его звонок застал меня врасплох.

— Наверное, я никогда не дождусь, чтобы ты позвонила сама, — это упрёк, но какой-то мягкий. У Сашки всё вот так получается. После его слов чувствуешь себя бесконечно виноватой.

— Прости, пожалуйста. Я тут… к сессии готовлюсь.

Почти не соврала. А об остальном знать ему не нужно.

— У тебя всё хорошо, Таня? — он задаёт этот вопрос слишком часто, чтобы я не напрягалась.

— Да, — выдаю слишком твёрдо, но всё же не выдерживаю: — А почему ты без конца об этом спрашиваешь? Что-то должно быть ненормально? Ты о чём-то знаешь, а мне говорить не хочешь?

Как-то жалко я выглядела, наверное, с вопросами наперевес. Накинулась на бедного Ландау. Он, видимо, растерялся, потому что молчал. Я даже подумала — отключился.

— Я п-приеду к выходным, Тань. И м-мы поговорим.

И его заикание, и серьёзный тон напугали меня до визга.

— Не надо приезжать, Сань, — попросила я скороговоркой. — Это плохая идея. И вообще… я тебе давно сказать хотела…

— Н-не спеши ничего говорить, х-хорошо? Пока мы н-не п-поговорим.

Он чувствовал. И, наверное, всё понял. И у меня снова не хватило духу отфутболить его как ненужную вещь. Особенно по телефону. Но я не представляла, как смогу с ним встретиться сейчас, когда в жизни моей непонятно что творится.

— Не приезжай, Саш, это лишнее. Мне кажется, ты можешь сказать всё по телефону, если захочешь. А сейчас… я занята, нервничаю, не хочу никого видеть. Пожалуйста, — это уже была мольба. Но Ландау промолчал в ответ.

— До встречи, Таня, — проговорил он глубоким бархатным голосом и отключился.

Я хотела перезвонить. Подбирала слова, но так и не смогла ни номер его набрать, ни нужные слова в ряд выстроить, хотя я честно пыталась сформулировать очень веские аргументы.

Ландау выбил меня из седла до вечера, а в сумерках телефон зазвонил ещё раз. Незнакомый номер. Поколебавшись, я ответила.

— Таня? Не отключайтесь, пожалуйста! Дайте мне хоть несколько слов сказать в своё оправдание!

Артур. Больше меня напугала не его пламенная речь, а то, что он звонит на мой мобильный. Сердце в груди зашлось так, что я перестала соображать. Страх сковал по рукам и ногам. Я не представляла, зачем этому красавчику понадобилась я. Чтобы насолить Королю? Единственное, что приходило в голову.

— Таня, не молчите! — продолжал надрываться телефон. Я сжала и разжала вспотевшие в один миг холодные пальцы.

— Нам не о чём с вами говорить, — разжала наконец-то губы. Не звоните больше.

— Ну постойте, погодите, Таня! Я ведь знаю, что вы ему не настоящая невеста!

Именно эти слова заставили убрать меня палец с «красного телефона». Выказывать удивление и переспрашивать не стала, однако и не отключилась. Артур тем временем лил в уши свои соображения:

— Я же вижу. Он в городе, к вам не приезжает, встречается с другими женщинами. Так с невестами не поступают.

Я вдохнула, а потом выдохнула. Лео здесь. Никуда не делся. Он просто игнорирует меня. Запер в клетке, забрал ключ, поставил надсмотрщиков и справился. Но блеять и плакать я не собиралась. Особенно перед этим мутным типом Артуром.

— Кто вы такой, чтобы судить за глаза людей? — отчеканила я, прерывая его на полуслове. — Кто вообще дал вам право вмешиваться в нашу личную жизнь? А чтобы вы не фантазировали, знайте: это я попросила Лёню не приходить, пока готовлюсь к экзаменам. Оставьте нас в покое и больше не звоните!

Я отключилась. Руки дрожали. Грудь ходуном. Сердце вылетает. Противно, мерзко. А главное — он посеял во мне сомнения, подозрения. Эта сорная трава и так прорывалась сквозь плиты моей души, а теперь вылезла и зацвела буйным цветом.