Я выбралась из толпы и набрала Машкин номер.

– Иди к Виссариону, дождешься Тони там, из подсобкиноса не показывай.

– Что происходит? – жалко спросила она.

– У меня нет времени объяснять. Как только дозвонишьсядо мужа, сразу уезжайте, все равно куда.

– Да ты с ума сошла, что я ему скажу?

– Дура! – заорала я. – Немедленно, слышишь,немедленно иди к Виссариону. Антону позвонишь оттуда.

Я услышала короткие гудки и вздохнула. Потом огляделась,пытаясь решить, что теперь делать. Елена сказала, что статья должна выйтизавтра, а я так и не удосужилась спросить, отправила ли она ее по электроннойпочте или предпочла отвезти сама. Я надеялась, что отправила. Хотя без документовэто не более чем слова. Но убийство известной журналистки вызовет вопросы, иего, вне всякого сомнения, свяжут со статьей. Я поразилась тому, какотстранение подумала об этом, точно Елена в самом деле для меня только«известная журналистка», а не человек, с которым я час назад перешла на «ты» исобиралась праздновать скорую победу.

Я быстро шла по тротуару, высматривая телефон, надо былопозвонить Панкратову. Он, безусловно, уже знает, что произошло. Или узнает сминуты на минуту. Телефон был на углу, я торопливо набрала номер его мобильногои услышала резкое «да».

– Елену убили, – сказала я.

– Знаю, – ответил он, не поинтересовавшись, ктоему звонит.

– Я все видела. Я приду в прокуратуру и дам показания.Они забрали документы, но…

– Вы что, с ума сошли? – тихо и зло спросилон. – Думаете, мне нужен еще один труп? Мы ничего не докажем, а вы недоживете до конца следствия. Убирайтесь из города.

Он отключился, а я еще долго стояла, держа трубку в руке.

Мой взгляд упал на пятиэтажный дом, выкрашенный вярко-розовый цвет, и я вспомнила, что здесь живет Зойка, одна из заблудших душ,опекаемых Виссарионом. Сейчас она наверняка отсыпается после ночных трудов.

Я долго нажимала кнопки домофона, пока наконец не услышалаее недовольный голос:

– Кто там?

– Я пришла к тебе с приветом, рассказать, что солнцевстало.

– Юлька, ты, что ли? – после небольшой паузыспросила она, и дверь с легким щелчком открылась.

Я быстро поднялась к ее квартире. Зойка стояла на пороге водних трусах, зато успела сунуть в рот сигарету и сейчас щелкала зажигалкой,прищурив один глаз.

– Случилось чего? – нервно спросила она.

– Можно я у тебя перекантуюсь? – задала я вопрос.

– Да ради бога. А что Виссарион?

– С ним все в порядке. Вот у меня проблемы.

– Ты прячешься, что ли? – деловитопоинтересовалась она.

– Пока не знаю. Ты вроде не из болтливых.

– Уж будь уверена, держать язык за зубами умею.Проходи, давай хоть кофе выпьем. Жрать у меня нечего, сейчас оденусь и сбегаю вмагазин.

Я махнула рукой:

– Без надобности. Я тебя не стесню? – спросила я,оглядывая ее однокомнатные хоромы.

– Ты же знаешь, клиентов я сюда не вожу, живи наздоровье.

Зойкина квартира являла собой странное зрелище: мебельтридцатилетней давности, вся какая-то перекошенная, с дверцами на одной петле.У противоположной стены узкая кровать с розовым балдахином из дешевой ткани,подушки с рюшами, плюшевый медведь. В углу кинотеатр, очень дорогой, внастоящее время на одной из колонок висел Зойкин лифчик, который вполне можнобыло принять за чепец, тоже с оборками. На кровати, креслах, дверце шкафависели кофты, юбки, колготки, чистые и не очень, все вперемешку. На плечиках нагвозде возле двери висела норковая шуба, на которую Зойка копила всю прошлуюзиму. Эта зима выдалась на редкость теплой, и Зойка жаловалась, что шубу ниразу не надевала.

– Юлька, – позвала она, понаблюдав за мной. –Может, это… водки выпьем?

– Давай, – кивнула я.

Мы устроились на кухне за расшатанным столом, покрытымклеенкой с нарисованными на ней дынями, апельсинами и клубникой. Зойка досталаиз холодильника бутылку, из закуски была только капуста, которую хозяйка солиласама и очень этим гордилась.

– Жаль, хлеба нет, – вздохнула она и тут же веселодобавила: – Ну и хрен с ним. В этот момент на мой мобильник позвонила Машка,голос ее звучал тревожно:

– Юлька, мы с Виссарионом едем на вокзал, чтопроисходит, а? Он ничего не объясняет, талдычит: «Юля велела». Я звонила Тони,наплела про тетку в Питере, которая вдруг померла. Он обещал приехать завтра.Поезд через час, ты едешь?

– Я тоже завтра. Деньги у тебя есть?

– Виссарион дал мне почти две тысячи баксов, сказал,что твои.

– Правильно сказал. Приедешь, устройся где-нибудь наквартире, в гостиницу не суйся. Тони лишний раз не звони, мне тоже. Пока.

– Машка? – спросила Зойка, когда я закончиларазговор. – Видно, неприятности у тебя не хилые.

– Обычные неприятности, – пожала я плечами.

– Прячешься от Ника? – Я опять пожалаплечами. – Ненавижу эту сволочь, – сквозь зубы сказала Зойка. –Своими руками бы придушила.

– Без тебя охотники найдутся, так что руки пачкать ни кчему.

Мы пили водку, Зойка рассказывала историю своей жизни,которую я давно знала наизусть. В нужных местах я кивала, при этом пытаясьрешить, что мне делать дальше.

Ничего не случилось. В доме напротив женщина на лоджииразвешивала белье, старушка, опираясь на палку, шла через двор, по телевизорурекламировали зубную пасту и майонез. Все как обычно. Мир не рухнул, нераскололся, не стал чище.